— Мне надо было понять, как быстро ты перестаёшь себя контролировать после стресса, а ещё тебе надо было выплеснуть всю агрессию, что ты и сделала. Считай это терапией — она куда лучше твоей обычной, разве нет?

— Да уж, — вздохнула я и, обняв колени, положила на них подбородок. Гробовщик прав: мне становится намного легче после того, как я выплесну злость… — Но тебе точно не больно?

— Комариный укус причиняет тебе неудобства? — вопросом на вопрос ответил жнец, и я прыснула. Меня назвали комаром! Дожила!

— Бжжж, — прожужжала я и снова хихикнула. Правда, нервно. Жнец кивнул, словно соглашаясь с тем, что комар — довольно точное определение для меня, несчастной. Я же фыркнула и вдруг увидела разбросанные по кровати карты… точнее то, что от них осталось. «Ой», — всё, на что меня хватило. Мятые и изорванные картонки разноцветными лепестками покрывали чёрную ткань. За что же я их так…

— Да, а ещё от твоей неконтролируемой ярости страдают ни в чём неповинные предметы, — словно подтверждая мои мысли, кивнул Гробовщик.

— Жаль их, — пробормотала я, собирая обрывки карт.

— А мне нет, — хмыкнул жнец и начал словесную атаку: — Итак, помнится, ты поделилась со мной своим секретом. Рассказала, куда уходишь, чтобы справиться со злостью. Скажи, что эффективнее — мой способ или твой?

— Твой, — вздохнула я печально.

— А теперь, может, расскажешь, как ты пришла к тому варианту?

Я поморщилась, не горя желанием вдаваться в воспоминания, но жнец явно не собирался снимать вопрос с повестки дня и заставил меня наступить себе на горло словами: «Я жду». Да уж, умеет подчинять…

— Мне двадцать, — нехотя начала я издалека. — В восемнадцать переехала в этот город. До этого, в шестнадцать, я познакомилась с одним человеком… Отличным человеком! Он был довольно богат, и мы познакомились, когда он навещал сестру в психушке. Я там лежала, «спасибо» родителям. Его удивила моя любовь к подчинению, и он сказал, что из меня получился бы отменный сабмессив. Я не поняла, а он рассказал, что такое Лайфстайл. Образ жизни, когда Доминант всё решает за сабмессива, в то же время, ставя перед собой цель заняться совершенствованием своего саба. Саб не имеет права ни на что, кроме ухода от Господина, Доминант же может абсолютно всё… в идеале. Но чаще всего заключаются контракты или устные договоры, где прописано, что Доминант может, а чего — нет. За проступок сабмессива наказывают. Меня подкупило это, я ведь всегда любила следовать за лидером, ловя каждое его слово. Но тот человек, его звали Стас, сказал, что до совершеннолетия мне в эту субкультуру хода нет — они все подчиняются трём правилам: «Добровольность. Разумность. Безопасность». А психические отклонения и несовершеннолетие — противоречие пункту о разумности. Мне тогда диагноз, давным-давно поставленный, поставили под вопрос из-за того, что симптомы были смазаны, и сказали, что если это и пограничное расстройство личности, то довольно нетипичное, хотя их таких, «особенных», великое множество. В общем, когда меня выписали, я лишилась справки о психических отклонениях, но была обязана регулярно наблюдаться у психиатра и проходить обследования. Ну а Стас сказал, что раз уж я избавилась от клейма психиатрии, то мне надо лишь подождать совершеннолетия, и он с удовольствием подыщет мне подходящего Доминанта. Если не для Лайфстайла, то хотя бы для сессий — чтобы я могла отдохнуть от окружавшей меня нервотрёпки. Я ведь была абсолютно разумна, за исключением моментов, когда видела несправедливость или меня пытались оскорбить, так что проблем возникнуть не должно было. Мы тесно общались, он даже научил меня особым обвязкам бондажа — я тренировалась на манекенах, как это ни смешно прозвучит. А ещё он учил меня развязывать узлы. Говорил, что бондаж — штука опасная, и нижнему, то есть тому, кого связывают, неплохо бы уметь на всякий пожарный из обвязок выбираться — мало ли, что случится с Топом? Лежи потом, как в книге Кинга «Игра Джералда», и размышляй: «Я умру от жажды или какой маньяк явится?» Да и вообще, полезно это. Вот он меня и научил из обвязок высвобождаться, причём сессии не проводил — просто учил. Ну а через год… он умер.

Это слово жестокое. Но справедливое. Оно чёрное. Но оно белое. Оно потеря. Но оно надежда. Смерть — это уход тех, кто нам дорог, к чему-то лучшему, к забвению и покою. Но она приносит тем, кто остался жив, слишком много боли. Если бы можно было умирать вместе с теми, кто нам дорог… Но это не всегда возможно. И остаётся только плакать и кусать губы, чтобы заглушить боль. Но она не заглушается, только нарастает, как снежный ком, а потом… а потом вдруг понимаешь, что ком рассыпался на миллион снежинок и укрыл ими душу. Это саван. Саван из тысяч льдин. И он заморозит боль, навсегда поселив её в душе. В самой её глубине. Там, откуда её не прогнать… И эта боль станет фоном, который заморозят навечно, словно в леднике. Ты станешь её пленником. И если это случилось, ты заслужил. Всеми грехами своими заслужил. А безгрешных людей нет.

— И что дальше? — вывел меня из ступора Гробовщик, и я, вздохнув, закончила:

— У Стаса был друг, Влад. Он тоже был из этого сообщества, как и его жена. Только Влад, в отличие от Стаса, был очень круто с бандитами завязан — он не просто бизнесмен, но и выполняет кое-какую работу для своей «крыши»… Только мне на это наплевать. Я не лезу в его жизнь, он — в мою. Стас нас познакомил давным-давно, но мы редко общались — Влад и Галя жили в этом городе, а я и Стас — в Москве. Ну а когда родители сказали, что я должна уехать, и предложили выбрать город, я решила податься сюда — чтобы знакомые лица были поблизости. И с тех пор иногда Влад помогает мне. Они с женой не имеют отношения к Лайфстайлу и всему остальному, специализируются исключительно на бондаже, то есть на связывании. И когда мне плохо, я связываю Галю — она любит мои сессии. Но с нами всегда присутствует Влад — безопасность прежде всего. Я ведь совершеннолетняя и диагноз под вопросом, но… Я адекватна и никогда не причиню вреда нижнему, но рисковать — значит нарушить принципы БРД. А это недопустимо. Я ведь никогда не прихожу к ним сразу после срыва. Сначала гуляю, успокаиваюсь, иногда даже в драку ввязываюсь — почему-то на меня любят нападать всякие гопники… может, потому что я люблю гулять по их районам? Ну да не важно, главное, когда я успокаиваюсь, меняются мои приоритеты; обычно я люблю подчиняться, но, когда нервы только-только пришли в норму, мне хочется почувствовать власть. И тогда я иду к Владу и Гале, а после пары тестов на адекватность и осознание происходящего мы начинаем сессию. Они вроде рады — Галя говорит, что у меня получаются шикарные обвязки, из которых невозможно выбраться… Ещё бы — ходзёдзюцу мне в помощь! Да и эстетически это красиво — со стороны наблюдать приятно. Влад даже самые красивые обвязки фотографирует и потом показывает на встречах членов сообщества, я-то у них не числюсь официально…

— Значит, тебе нравится именно лидировать после этих вспышек ярости? — тоном заправского психотерапевта уточнил Гробовщик. — А что насчёт того, как ты выплёскивала гнев на меня? Только власть?

— Нууу… нет, — сдалась я. — Когда я делаю обвязку — я спокойна и мне нравится именно тот факт, что чья-то жизнь в моих руках. А вот когда я на тебя кидалась… Извини…

— Ничего, продолжай, — кажется, ему и правда любопытно. Я — подопытная мышь. Ну и ладно, так даже интереснее. Ведь я не пациент, а именно подопытная крыса…

— Когда я тебя бью, это то же самое, что и когда я избиваю тех, кто это заслужил. Я вымещаю свою ярость и одновременно с тем наказываю. Это справедливо.

— Значит, здесь власть выражена более агрессивно. Там — диктат, тут — тирания.

Вот ведь вывел концепцию!

— Типа того, — неопределённо пожала плечами я, не зная, соглашаться или нет. Просто с такой стороны я это не рассматривала.

— А боль? Тебе нравится причинять боль? — это намёк на садизм?.. Нет, вот здесь Гробовщик неправ… наверное.