Хайнэ кивнул, не отрывая взгляда от Алай-Хо.

Ему внезапно сделалось хорошо, как будто он после долгих скитаний попал, наконец, в то место, куда стремился, как будто он попал домой.

Девушки в точно таких же, как у него, накидках, некоторые в капюшонах, некоторые с непокрытой головой, стояли молча, но Хайнэ казалось, что они переговариваются на каком-то непонятном, неслышном ему языке — переговариваются с Алай-Хо, и его вдруг охватило отчаянное желание участвовать в этом разговоре тоже.

Ему стало больно в груди, и почти закончилось дыхание — внутри как будто что-то ширилось, разрасталось, рвалось наружу, но от этого, как ни странно, было хорошо, а не плохо.

«Прошу…» — бессильно взмолился он, сам не понимая, чего именно хочет.

А потом Верховная Жрица внезапно снова обратилась к нему, и Хайнэ ощутил это так, словно его грубо и бесцеремонно откуда-то вырывали, из полусна или видения или, вернее всего, из океана, в волны которого он погрузился — прямо на холодный воздух.

— Хайнэ, ты слышишь меня? — с беспокойством спрашивала Даран.

Он с трудом кивнул.

— Меня зовут в покои Светлейшей Госпожи. Подожди здесь, я вернусь и выведу тебя. Ты понял?

— Да, да, я понял, госпожа, — прошептал Хайнэ спокойным голосом.

Даран внимательно вгляделась в его лицо, потом кивнула и вышла из зала.

Мальчик снова возвратился взглядом к Алай-Хо.

«Если бы быть хоть немного поближе», — пронеслось у него в голове.

Он быстро огляделся вокруг себя и осторожно шагнул вперёд.

Никто не обращал на него ни малейшего внимания.

Хайнэ проскользнул в первые ряды и замер, глядя из-под капюшона на гигантские крылья Алай-Хо, казалось, источавшие снопы серебристо-лилового цвета.

А потом откуда-то сверху грянула музыка, и он снова обо всём позабыл.

Его охватили восторг, ликование — и такое пронзительное счастье, что это было почти невыносимо. Ему показалось, что он уже очутился в волнах Звёздного Океана, купается в ослепительных лучах света, но этого было мало — он всем сердцем и всем своим существом рвался к чему-то, к кому-то…

Цветные огни заметались по залу, и в их мерцающем сиянии Хайнэ вдруг почудилось, что Алай-Хо поднимает свои хрустальные крылья, собираясь взлететь.

По всему телу мальчика прошла волна крупной дрожи, он рухнул на колени и умоляюще протянул вперёд руки.

— О, возьми, возьми меня с собой!.. — вырвалось у него. — Я люблю тебя, я так сильно тебя люблю!

Его охватило облегчение от того, что он, наконец, нашёл слова, чтобы выразить свои чувства, и в то же время отчаяние, оттого что он отчётливо осознал — никогда этого не будет, он навеки обречён умирать от тоски по чему-то, что не позволит ему приблизиться, не удостоит его и взглядом.

Музыка внезапно прекратилась, и Хайнэ на мгновение как будто увидел себя со стороны: маленькую фигурку, растянувшуюся на мраморном полу. Капюшон слетел с его головы, открывая изумлённым взглядам присутствовавших заплаканное лицо, дрожащие ресницы и бледные губы, выговаривавшие слова молитвы:

— О, прошу тебя, позволь мне служить тебе, отдать свою жизнь, умереть ради тебя, во имя твоё, ведь я твой!.. Прошу тебя, позволь мне всегда быть рядом с тобой…

Хайнэ из последних сил оглянулся — его окружало множество фигур, казавшихся безликими, и все они смотрели на него.

А потом всё померкло.

***

Даран вышла из зала в лёгком беспокойстве.

Почему она понадобилась Императрице именно сейчас? Она ведь никогда раньше не звала её во время вечерней молитвы!

И не опасно ли оставлять Хайнэ в одиночестве? Но, с другой стороны, разве есть другой выход… Незаметно вывести его прямо сейчас не представлялось возможным, и игнорировать приказ Госпожи она тоже не смела.

Верховная Жрица прошла в Зал Встреч, остановилась на середине, склонилась в низком поклоне.

Императрица, полная, обрюзгшая женщина, лицо которой, впрочем, было всё ещё красиво, а осанка — величественна, полулежала на подушках. Принцесса Таик тоже была здесь, и Даран это совсем не обрадовало.

— Мне приснился плохой сон, — сказала Императрица. — Растолкуй…

«Всего только! — подумала Даран с облегчением. — Сон…»

Хоть она и не верила, что принцесса Таик сможет уговорить мать низложить её, однако внутренне была готова и к такому исходу.

— Расскажите, что вам приснилось, Госпожа.