Уже перед своим перекрестком вижу замеченный еще утром почтовый ящик. И медленно опускаю в прорезь написанное на работе письмо. Несколько мгновений смотрю в темноту, в которой исчез конверт. Все. Пора. Сначала домой и после - к Роберте. Опускаю руку в карман пальто. Все на месте. Запрокидываю лицо к вечернему небу и с улыбкой смотрю на разгорающиеся звезды. Пора идти.

С прямо таки удовольствием открываю дверь в свою комнату, пройдя уже темной тропинкой через заросший садик. Стараясь не шуметь, умылся и переоделся. В общем, все. Вещи собраны еще вчера, в небольшую дорожную сумку, безжалостно реквизированную все у того же бедняги Шорта. Чем хороши дорожные изделия этого времени - обилием отлично продуманных отделений, карманов и кармашков. В них без труда уместилось все мое невеликое имущество. Ставлю сумку возле стола. Все, я готов. Расписание поездов в Олбани раздобыл в уличном киоске, поедем в 8.35, вторым поездом, должно быть меньше народа. Вкладываю его в путеводитель по Ликургу и окрестностям, основательно изучил его за эти дни, все улеглось в памяти и привязалось к сторонам света, так что не заблужусь и дорога на вокзал мне ясна, хоть и ни разу там еще не был. Ну и со мной Роберта, она местная. Не пропадем. Стемнело окончательно, выходить пора. Надо успеть зайти в кондитерскую, Берта оказалась той еще сладкоежкой и подсела на заварные пирожные, их тут отлично готовят. И на здоровье, душа радуется, видя, как она их лопает, запивая чаем, совсем по детски. Берта..Что ты сейчас делаешь, интересно, думаю, меряя улицу быстрыми шагами, вот уже и угол. Наш угол, никак не привыкну, что мы практически с ней соседи теперь. К Роберте направо, но сначала прямо, видны огни кондитерской, успел.

Камешек в стекло, окно тут же распахивается.

– Клайд!

– Бери коробку и вот это!

– Беру!

– Шш, тихо ты!

И попадаю в уже такую родную комнату, в теплый уютный полумрак. В наш потаенный тихий мирок, созданный под носом у всех всего за пару дней. И каких дней..Они стоят целой жизни.

– Клайд!

И меня заключают в ласковые объятия. Мысли долой, меня целуют самые сладкие и прекрасные губы на всем свете. И время снова покорно останавливается. Так не хочется отпускать его, пусть бы вечно длился этот миг.

– Берта..

– Что, милый?

А я ничего уже не говорю, потому что смотрю на неё и..Вроде бы все обычно, все то же домашнее простенькое платье. Та же лента в волосах. Лицо..Оно другое. Светится чем то неземным, глаза - бездонные озера. Губы изогнуты улыбкой счастья и такой радости..Чем я заслужил это..

– Берта, я..

Хотел все сделать не так. Как то торжественно, значительно..Не знаю. А потом понял, что не ждет она ничего особенного сейчас. Просто ждет меня. А потому..

– Любимая, я..

Глаза ее полыхнули, я вдруг понял, что назвал ее так в первый раз.

– Клайд..

Она прижалась ко мне и ее лицо запрокинулось мне навстречу, губы раскрылись..

– Я люблю тебя, Роберта.

Осторожно высвобождаю руку и подвожу ее к столу, на который успел в самом начале незаметно положить небольшую коробочку, достав ее из кармана пальто. Берта все поняла, лицо ее стало очень серьёзным.

– Открой.

Под тусклым светом горящей в треть накала лампы на черном бархате мягко заискрились два тонких обручальных кольца.

– Мы уже поклялись друг другу у костра, на берегу Могаука, ночью. Помнишь?

Роберта медленно кивнула, подошла ко мне и вложила свои узкие ладони в мои руки, словно совершая какой то древний обряд.

– Я тогда сказал, что беру тебя в жены и ты согласилась с этим.

– Да, Клайд, я все помню.

– Ты выйдешь за меня замуж, Берта?

– Да.

– Завтра.

– Завтра.

– Клянешься?

– Клянусь.

И торжественное напряжение, которое мы оба невольно нагнали этим импровизированным ритуалом, внезапно разрядилось этими такими простыми словами. Мы просто поклялись, что будем вместе, всегда и навсегда, что может быть проще и понятнее.

И мы просто нежно и тепло поцеловались, долго, очень долго не размыкая объятий. И на столе весело подмигивали наши кольца, как будто им уже не терпелось запрыгнуть нам на пальцы.

– Пьем чай!

– С пирожными!
– раскрываю коробку, - мдаа..

– Что случилось?

Берта заглядывает мне через плечо.

– Помяла, тютя!

И провожу пальцем в креме ей по носу.

– Ай, Клайд! Перестань сейчас же!

Роберта со смехом отдергивает голову и палец случайно касается ее губ, оставив на них немного крема, она машинально слизывает его..А я, не удержавшись, взял ее смеющееся личико в ладони и проделал то же самое с кремом на носу. Роберта замерла в моих руках и по ее телу прокатилась дрожь. Она беспомощно так посмотрела и тихо прошептала..

– Будем чай пить? Клайд...

С трудом беру себя в руки. По Роберте видно, что и ей этот вопрос дался нелегко.

– Давай, Берт, наливай чай, а я пирожные вытащу.

– Осторожно вытаскивай и не урони крем по дороге, милый, - ехидно произнесла и отправилась заваривать чай. А я чуть не подавился от того, как прозвучала эта безобидная фраза в свете произошедшего пару минут назад, ну, девчонка..

– Клайд, что с тобой? Ты чем то подавился? Весь красный стал..Все в порядке?

А я стою дурак дураком с коробкой злосчастных пирожных и не могу остановиться, непритворно заботливое лицо Роберты только добавляет в ситуацию смеха.

– На, воды выпей, - протягивает мне стакан воды, - дай я возьму, пока весь крем не выдавил на меня.

Ооо..Зря я начал пить, вся вода в приступе уже неконтролируемого смеха брызгает на Роберту, за что и получаю ладошкой по лбу. Ой, мама.. Ой, Господи..Смеемся уже вместе, при этом делая друг другу страшные рожи, показывая на стену, за которой спят Гилпины. Да спят ли уже? Хватаю Берту за руки и силой усаживаю на кровать, надо отдышаться. Уфф..Сажусь рядом и обнимаю ее за плечи..

– Все, все, успокаиваемся, родная.