Вскоре я перестал затягиваться и прислонился к стенке. Взгляд начал тупеть, а сердце сильно колотилось. Сейчас я понял, что страстно желаю Мунизу, мою наложницу с кыпчакских степей, ее упругое и соленое тело, которое я так любил облизывать. Мунизу, которая угадывала все мои грешные мысли, знала мои любимые позы и знала, как я люблю ее грушевидные, упругие груди.

Какие-то люди взяли меня под руки и принесли в темную комнату. Я видел небо, полное звезд, но они рассыпались и падали на землю как в день Гиямата14. Мне помогли лечь на что-то мягкое и теплое. Кулаки сжимали все, что попадало под руки, так я хотел женщину. В одиночестве я лежал не долго. Дверь чуть приоткрылась. Что-то маленькое и холодное юркнуло в мою постель. Я замер. Маленькие руки двинулись к моей груди, потом начали спускаться вниз и я чувствовал, как наложница тонкой струей дышит мне в спину. Руки понеслись ласкать это тело. Я начал с бедер. Но, даже не повернувшись лицом к таинственной гостье, почувствовал грубость ее конечностей. Еще секунда и все мое тело напряглось. Как будто кто-то грубой, тонкой палкой начал бить по пяткам, как это делали те суки муллы в медресе.

Инстинкт не подвел меня. Когда я отбросил покрывало с красавицы, моей наложницей оказался тот самый мальчик с колокольчиком, который встретил меня у дешевой закусочной. Его лицо и тело было намазано неизвестной мне мазью, чувствовался легкий запах персика, а на талии у него висел только тонкий кожаный пояс с маленькими монетками вокруг, которые так любили носить танцовщицы.

– Позови Ваиса! – крикнул я.

И это был я. Один в комнате, опьяненный непонятным дурманом, без кинжала. Хорошо, что мой яд сулеймания15 был зашит в рукаве. Он должен был спасти меня на случай провала. А что, если это простая подстава и что, если Агаи Ваис вообще не он, а кто-то другой? Первый день в городе, и уже провал. Еще этот мальчик. Я не был презренным аль-фаильем16, и в роду у нас таких тоже не было.

– Ты, наверно, считаешь меня аль-фаильем, не так ли, Ваис? – уже кричал я на сонного хозяина дома.

Ваис смиренно опустил голову, не смея поднять на меня глаз. Его помощники тоже хотели зайти в комнату, но я их быстро прогнал.

– Что это за опиум ты подсунул мне? Где мои вещи? Где мой конь, где все, презренный гяур?

– Сардар, у меня только благие намерения. Это девственный опиум. Вы знаете, он только для самых дорогих гостей.

– Я буду твоим дорогим гостем, когда разрушу твой дом, все отниму у тебя, а твоих жен продам на рынке для черни. Каждый мелкий торгаш будет вдоволь развлекаться с твоими женами, Ваис.

– Аллах проклянет меня, если я изменю Шахиншаху и его верным сардарам, я просто хотел все самое лучшее для тебя. Ваши вещи прямо у дверей. Они в порядке, а конь накормлен и в хлеве.

Меня качало. Действие опиума еще не пошло. Я внимательно, тяжелым, как у степного верблюда, взглядом посмотрел на Ваиса. Вся беда была в том, что он стоял с опущенной на грудь головой. Я твердо попросил его выйти. За дверью послышался тихий шорох уходящих шагов. Вскоре все стихло. Я присел у стены и начал понимать, что за дурман мне дали покурить. Девственный опиум подавали только членам шахской семьи и близкого окружения. Видимо, Ваис хотел поразить меня по полной программе. Но я, глупец, реально потерял контроль над собой. Аллах пожалел меня. Если бы это были другие люди, с конкретной целью и определенными задачами, меня бы долго пытали, чтобы узнать с какой целью я приехал в этот конец Империи, а потом я лежал бы где-то с поломанными руками, выколотыми глазами и перерезанным горлом. Был только один положительный момент во всей этой неприятной истории – я попробовал девственный опиум, про который так много слышал.

Разукрасил свой стяг небосвод бирюзовый, но тут

С ним решил состязаться прекрасный земли изумруд.

Девственный опиум – это вещь умопомрачительная. Подумайте о чем-то реально важном и желанном – об одежде из красивого атласа с фамильным гербом, сказочно красивой молебне, сделанной лучшими мастерами Бухары или дорогой миниатюре, нарисованной на самаркандской бумаге. А теперь представьте, что все это полная ерунда по сравнению с девственным опиумом.

Обычно в курительный опиум добавляли измельченные до состояния порошка различные сухофрукты, травы и листья, чтобы при употреблении получить их привкус. Это могли быть апельсин, персик и что-то еще другое. Но, несколько столетий назад Амир Мерьва решил изобрести для себя сумасшедший опиум. Такой же сумасшедший, как и он сам.

Амир приказал привезти ему девственниц с самих разных концов света – белых, черных, смуглых, азиаток и индианок, – всех за хорошую цену. Далее он велел отвести этих девушек на большие маковые поля, когда коробочки уже начинали созревать. Сделав на недозрелом плоде легкий надрез, собиратели опиума давали нектару мака выйти наружу и в этот момент заставляли раздетых догола девушек бегать по полям под палящими лучами солнца. Надзиратель следил за тем, чтобы бегали они долго и без устали, да так, чтобы пот с них лился рекой. Если какая-либо из девушек падала от изнеможения, ее тут же поднимали и опять гнали по маковому полю. Бывало, что даже тащили за волосы, били и злили. Все ради того, чтобы пот не остывал.

Главная цель была проста – чтобы маковый сок, который прилипал к телу девственниц, смешивался с их потом. Потом все это грязное месиво соскребывали с уставших до полусмерти девочек и сушили. Так получали девственный опиум. Состава его никто точно не знал. Известно было только то, что при первом же глотке у человека происходил взрыв возбуждения. Хотелось горячей и пылкой любви с кем угодно, но только сейчас и здесь.

Я подумал, что место девственному опиуму именно в Тегеране. В его скрытных забегаловках среди дурмана, опиума и различных легких трав, во время сладких посиделок знати и духовенства, артистов и художников, смуглых, кучерявых танцовщиц с тонкими талиями и красивыми бедрами. Я сейчас развлекся бы с красавицами-рабынями из всех концов большой Империи.

Но я был в Баме, и прямо в эту минуту стоял на одной из тридцати восьми дозорных башен главной крепости города, построенной умелыми мастерами из смеси глины и пальмовых листьев. Солнце жгло мое лицо. Голая, безжизненная пустыня – вот и все, что было видно до горизонта. Только большие и маленькие дороги, как змеи, плотно окружали крепость со всех сторон.

«Восточные ворота Империи, восточные ворота Империи, восточные ворота Империи», – еще много и много раз я повторял про себя эти слова, как заколдованный. Думал, что чем больше я буду заострять внимание на них, тем быстрее найду, что здесь сделать важного и как удивить мир. Ага Ваис бегал вокруг, строители и надзиратели ходили по пятам и сообщали ему сотни мелких новостей. Кто и когда построил крепость, зачем одна башня выше другой и на сколько, как долго можно выстоять в окружении и почему в городе так много живности, особенно кошек. Оказывается, 200 лет назад во время нашествия полчищ Чингисхана благодаря кошкам и продержались последние месяцы обороны.