Дни пролетали медленно. В местной дафтархане я мог ознакомиться только с депешами. Гранд Визирь спрашивал о моих планах на город. Я отвечал очень расплывчато, мол, работаю над разными идеями, не сегодня-завтра все будет готово. Одним словом все хорошо и даже еще лучше.

Настроение становилось все мрачнее. Аллах испытывал меня. Здесь не росли даже чинары, которыми я мог бы любоваться. У меня во дворе был красивый и длинный чинар, и я любил прислушиваться к нему. Его посадил мой отец, человек, которого я не помнил. Он рано ушел от нас, и только малочисленные друзья хранили добрую память о нем.

Чинар, посаженный отцом, был очень добрым растением. Когда в ущелье Дербент дул сильный ветер, листья дерева, в один голос шумели, нет, скорее шептали все то хорошее и доброе, что не успел мне сказать отец. Наверно, точно так говорил бы со мной и он.

– Сердар, у меня для тебя сюрприз, – вернул меня в чаханнам17 Ага Ваис. – У меня есть особый ужин для тебя. Местные контрабандисты занесли мне черный рис. Ты представляешь? Черный, как помет наших рыб.

– Я знаю, есть такой рис. Он растет только в горах Тибета. Видел его во дворце.

– А пробовал?

– Врать не стану. Это все шло к столу Шахиншаха. Я пробовал только красный рис из долины кафиров18.

– А ты можешь представить, что я тебе заказал? Хан плов!

– Ты умеешь радовать гостей Ага Ваис, – весело ответил я.

Не каждый кулинар мог приготовить Шах плов, ибо это блюдо было только для высоких особ. Чернь не должна была знать о таких яствах. Дорогой рис, отменное мясо, молодой каштан, кишмиш и многие другие вкусные продукты заворачивают в тесто и бросают в печь. Всего в меру и в особое тесто. Наш мастер сделал свое дело на славу. Черный рис с легким привкусом ореха был восхитительным. Может, мне это просто показалось. Но спалось мне этим вечером очень хорошо. А на утро пришла важная новость.

В депеше говорилось, чтобы я срочно собирался в дорогу и направлялся на юг, к нашему главному порту в Бендер Аббас, а оттуда – к странам Большого моря19. Все остальные детали будут раскрыты уже в порту, отмечалось в письме. «Начинается подготовка к войне», – невольно подумал я.

Под утро, проскакав без остановки несколько фарсангов20, я раскрыл второй конверт. Там красиво на фарси было написано, что должен покинуть порт и теперь уже плыть с иноверцами до конца морского пути, где мне предстоит найти все, что связанно со змеями. Интересовало все: что местный люд делает их этих тварей, употребляет ли в пищу, использует ли змеиный яд и для каких целей – одним словом все, что угодно и без разбору. Только сейчас мне стало ясно, откуда все это шло.

Еще до переезда в Бам, я знал, что любимой женой Тахмасиба была дагестанская кумычка Мавзали Султан. Их первенец Мухаммед с трех лет страдал кошмарами. Ребенок плохо спал. Лекари дежурили у его постели и наблюдали странности в поведении мальчика. Посреди ночи, не открывая глаз, он вставал с постели и, заливаясь слезами, быстро полз на четвереньках к стене. Достигнув цели, Мухаммед в истерике начинал стучать маленькими кулачками по красиво расписанным камням, а через некоторое время успокаивался. Но спустя час все повторялось снова.

Лекари успокаивали Шахиншаха, выписывали травы и разные снадобья и порошки. Муллы ночами читали суры Корана, пытаясь изгнать злых духов, повара готовили изысканные сладости и блюда. Охотники приносили красивых животных для потехи. Время шло, но ничего не помогало. Наблюдательный мушавир21 увидел, что болезненнее всего ребенок реагирует на змей. Когда при нем огромный удав заглатывал белого пушистого зайца или бился с ежом, ребенок хватался руками за няню. Змеи – источник его кошмаров, решили лекари.

Тогда и подумали попробовать вылечить наследника любовью. С самых ранних времен, когда первые арабские завоеватели появились на просторах Персии, они принесли собой тайны удивительного метода лечения. Оказывается, от многих болезней можно избавиться в дымящихся банях и, смешивая разные пряности, дурманящие растения и полезные травы, которые в несметных количествах растут на высокогорьях. Эти же лекари утверждали, что можно лечить с помощью любви.

У великого Низами, в поэме «Лейли и Меджнун», есть сцена, где Меджнун спокойно спит меж львов и тигров в открытой пустыне. Смысл бейта был прост – даже дикие звери чувствовали его влюбленность, настолько она была сильна, и не трогали его. Более того – оберегали от врагов.

Советники и лекари решили найти что-то связанное со змеями. Все, что понравиться наследнику. Быть может, тем самым они смогут его вылечить.

Путь в неведомый край ты всегда, человек, ненавидел,

Потому что глазами его не своими ты видел.

В порту меня уже ждал глава местной тайной полиции.

– У меня, если честно, было много странных поручений, – сказал собеседник, – но чтобы такое, это впервые.