— А на предмет чего?

— Весь Нью-Йорк стоит на ушах после наших масштабных съёмок со стрельбой и взрывами. Их фотокорреспондент уже успел покрутиться возле нашей съёмочной площадки, так что они могут дать целый фоторепортаж, а не только твой портрет во всю страницу.

Однако, во всю страницу… Не рано ли мне светиться на всю Америку? Ладно, с итальянцами я более-менее разобрался, давно уже не докучают, а вот если журнал попадёт в руки представителям советского посольства, в рядах которого наверняка служат сотрудники внешней разведки? И кто-то из них может иметь под рукой портрет Ефима Сорокина — он же Клим Кузнецов. Сопоставит, задумается, и стуканёт куда надо. Там по инстанции дойдёт до высшего руководства, после чего гонцы Берии начнут за мной охоту. Выкрадут ещё, чего доброго, да переправят тайком в Союз. Хоть Ежов уже и в лучшем из миров, кто мог поручиться, что встреча с Берией или даже Сталиным закончится для меня благополучно? Тем более — в этом я вынужден был себе признаться — мне начала нравиться моя американская жизнь. А я как-никак ещё и задачу себе поставил помочь СССР, действуя здесь, за океаном. У меня планы-то наполеоновские

— Фил, так как насчёт завтрашнего интервью? — вывел меня из раздумий голос Стейнвица.

— Ридли, знаешь, мне как-то не хочется, чтобы моя физиономия светилась на всю страну…

— Так она и так уже засветилась, ты попал в фотоотчёт с церемонии вручения наград киноакадемии. У меня в отеле пару месяцев точно лежала газета, наверное, я её уже выбросил. И фоторепортаж со съёмок, где ты тоже фигурируешь, "Тайм" в любом случае даёт в следующий номер. Но они хотели бы сопроводить это с твоим интервью. Глупо отказываться, это неплохой шанс сделать рекламу нашему фильму на все Штаты. Опять же, мистер Уорнер…

— Я понял, босс не против, поэтому не стоит ссать против ветра.

— Грубовато, но честно, — в кои-то веки выдавил из себя улыбку обычно невозмутимый Ридли.

Обозреватель "Тайм" насиловал меня около двух часов, исчеркав пару пухлых блокнотов. Хорошо ещё, я не сильно страдал похмельем. Во-первых, контролировал количество выпитого, а во-вторых, употреблял качественную водку, не мешая её с другими напитками. Журналиста я сразу предупредил, что накладываю табу на свою биографию, и все вопросы могут касаться только картины. Единственное, разрешил написать, что мои родители выходцы из России, что они уже умерли, но от озвучивания своих настоящих имени и фамилии уклонился. Гость не преминул спросить, имеет ли мой фильм отношение к книге Герберта, на что я ответил, мол, книгу не читал, у меня были свои источники и оригинальная, придуманная мною история. На прощание заявившийся с ним фотограф сделал несколько моих снимков, заставив позировать в самых разных позах. Новатор, едрить его мать!

А между тем по стране продолжалось триумфальное шествие фильмов, к созданию которых мне посчастливилось приложить руку. Следом за красоткой в прокат вышли "Гладиатор" и "Рокки", целый месяц собиравшие полные залы по всей стране. Представители компании-прокатчика довольно потирали руки, впрочем, как и мистер Уорнер с братьями. Я нашел возможность выбраться в кинотеатр, чтобы оценить итог нашего совместного творения. Конечно, не совсем то, что я хотел бы видеть, но все равно для конца 1930-х это был своего рода прорыв. Вдвойне грела мысль, что мой голливудский счёт понемногу растёт, как-никак деньги — и немалые — мне требовались для воплощения моей большой американской мечты.

Картина о героическом индейском вожде с Джо в главной роли также имела хорошую критику, и не менее хорошие сборы. На его картину в уже приглянувшийся мне кинотеатр "Лирика" мы ходили вместе, включая жену и детишек Джо. А на следующий день семейство индейца собрало пожитки и поездом отправилось через все Соединённые Штаты в Калифорнию.

— Там хорошо, мне понравилось и, надеюсь, моей семье там тоже придётся по вкусу, — сказал мне на прощание Джо. — Нью-Йорк для меня слишком большой и шумный город, а я уже присмотрел домишко неподалёку от голливудских холмов. Дети переведутся в приличную школу в Глендейле. Да и контракт на следующий фильм подписан, так что, похоже, в Калифорнии я застрял надолго.

В Лос-Анджелес я заявился в первых числах августа. Мой приезд был обусловлен несколькими факторами. Прежде всего — доведение фильма до ума. Озвучка, окончательный монтаж и прочие технические моменты. Это заняло ещё около месяца, всё это время я безвылазно в Голливуде, лишь однажды выбрав время на поездку в гости к Джо. Он сам и его семья были очень рады моему появлению, а я был рад, что они неплохо устроились. Честно сказать, от такого домика с небольшим садом я бы тоже не отказался.

Второй момент — получение перед самым отлётом оставшейся части гонорара за картину "Месть подаётся холодной" — мы решили оставить это название — а также моего роялти от проката четырёх ранее выпущенных при моём участии картин. Общая сумма мне пришлась по вкусу — около 350 тысяч, которые я для удобства всё же попросил перевести ан мой банковский счёт.

Там же со мной встретился и Уорнер, с улыбкой во все 32 помахавший перед моим носом свежим номером журнала "Тайм".

— Отличная реклама нашему детищу, Фил! — довольно прокомментировал кинобосс. — Съёмкам и интервью с вами посвящён целый разворот. Публика уже жаждет увидеть на экранах страны картину небывалого размаха. Судя по тем ещё неозвученным эпизодам, что я видел, фильм получается очень даже приличного качества, Думаю, затраты не только окупятся, но картину даже могут номинировать на премию киноакадемии. Хотя в главной номинации тягаться с продюсируемыми Селзником "Унесёнными ветром" нам будет трудно. Но, кто знает, может, одну или даже две второстепенных статуэтки отхватим. Только не знаю, к какому жанру причислить наше детище. Нуар, пожалуй, ближе всего.

— А что насчёт кодекса Хейса?

— Наш фильм подрывает нравственные устои общества? Он заставляет симпатизировать бандитам? Не думаю, что в этом плане к нам будут какие-то претензии. Так что, Фил, получайте ваши деньги, нормально отдохните и затем думайте, что предложите в следующий раз. Держите журнал, почитаете на досуге.

Накупив со скуки газет впридачу к подаренному журналу, я за чтением коротал время в полёте до Ньюарка. В "Лос-Анджелес таймс" я прочитал заметку об округлившемся животе Кэрол с соответствующим фото. Журналистка — хм, у них, оказывается, в СМИ расцветает феминизм — поздравляла пару Ломбард-Гейбл с будущим первенцем, а я подумал, что рано или поздно, жив буду, но заявлю о своём настоящем отцовстве. Скандал не скандал — ребёнок-то всё равно мой.