Шрифт:
— Постой, а нас все-таки могут обойти?
— Что вы, товарищ лейтенант!
— Мало у нас людей, — еще раз с горечью произнес Головеня. — Послать бы кого за подмогой, может, партизаны где есть в горах. Или такие же, как мы, отставшие. Привести бы сюда…
— А что, я схожу! — с готовностью предложил Виноградов.
— Ты тут нужен: у нас же теперь и минометы есть.
— Верно. А может, Якимовича послать? Парень башковитый.
Час спустя Якимович покинул гарнизон и скоро скрылся в ущелье.
А лейтенант отвел Виноградова в низину, где стояли два трофейных миномета, и тут же назначил его командиром батареи.
Виноградов сразу взялся за дело.
К минометчикам пришел Донцов: его, артиллериста, привлекала военная техника. Минометы хоть и трубы без всяких нарезов, а все-таки сила! Степан начал выспрашивать у Виноградова тонкости минометного дела и тут же, на практике, закреплял их. Через час он уже знал устройство миномета и умел стрелять из него. Это настолько понравилось Донцову, что он даже ночевать остался на батарее.
После смерти деда Наталка стала молчаливой, подавленной. Хоть и старалась не плакать, а все равно будто свет померк в ее глазах.
Горевал и Егорка. Думы о дедусе сливались у него с думами о матери, оставшейся там, где теперь враги. Мальчик не хотел, чтобы его видели плачущим, но слезы сами навертывались на глаза. В такие минуты он торопился к самому близкому человеку, к Наталке, и только тут давал исход своему горю. И девушка не пыталась успокаивать его: пусть выплачется, потом будет легче.
А Головеня с нетерпением ждал возвращения Якимовича.
Тот вернулся в Орлиные скалы на следующий день, к вечеру. Проголодавшийся, усталый, еле передвигая ноги, он поднялся на огневые и, увидев командира, начал докладывать о выполнении задания.
Якимович шел без отдыха почти весь день, зорко всматриваясь, нет ли кого в ущелье, не покажется ли кто из-за скалы. Но как ни напрягал зрение, все было тщетно. Лишь изредка, нарушив тишину, пролетит птица, покатится камешек из-под ног. И опять — ни звука…
Ближе к вечеру Якимович подался на гребень перевала и присел отдохнуть. И вдруг внизу, за речкой, увидел человека. Вот он спускается по крутому склону, тянется к воде. У Якимовича было на редкость острое зрение, но и он не мог различить, что это за человек: военный или штатский. В руках у него то ли палка, то ли винтовка. «Может, партизан?» — подумал солдат и, сложив ладони рупором, закричал изо всех сил. Но тот, внизу, не услышал. Балансируя, он перешел по камням, торчащим из воды, через речку и скрылся в расщелине.
Обо всем этом Якимович подробно рассказал теперь командиру.
— А больше никого не видел, — добавил он. — Ни живой души нет.
Отпустив солдата, Головеня еще долго сидел один и думал. Ему не верилось, что в горах никого нет. Если там, у речки, ходил человек, значит, дальше, за речкой, наверняка есть партизаны или какая-то военная часть. В крайнем случае группы солдат, бежавших в горы из плена или окружения. Как же связаться с ними?
Но, с другой стороны, неужели те, кто пришел в горы раньше, остановятся на полпути? Какой смысл? Они, конечно, пойдут до Сухуми, где наверняка формируются части, которые снова вернутся на перевал. Кто знает, может, такие части уже идут сюда, чтобы встретить и остановить врага, не допустить его до перевала. Может, и ему, Головене, надо было поступить так же? Но нет, он поступил правильно: пока подтянутся наши войска, гарнизон Орлиных скал будет держать перевал на замке.
Глава тридцать первая
Командир вошел в пещеру, поздоровался с ранеными и присел на краешек травяной постели, рядом с лежащим на ней солдатом.
— Как рука? — спросил он.
— Хорошо, товарищ лейтенант.
— Где же хорошо, если не поднимается…
— Думаю, скоро заживет, — солдат попробовал улыбнуться.
Лейтенант наклонился к нему, заговорил почти шепотом:
— Вы с Зубовым, кажется, дружили?
Солдат растерянно поморгал глазами:
— Нет, какая дружба… Он все выпытывал у меня, а я ничего…
— Что выпытывал?
— Разное, товарищ лейтенант: и сколько служу, и за что в штрафную попал. Ну, опять же про вас спрашивал…
— Да, упустили, — хмурясь, произнес Головеня. — И моя вина в этом немалая: не сумел разгадать негодяя.
Крупенков приподнялся на локте здоровой руки:
— Виноват я, товарищ лейтенант. Мне б тогда из штрафной к вам вернуться. Я так и думал, да интендант в штабе: «На склад его!» Так и послали на склад. А наше дело солдатское: что прикажут, то и выполняй.