Она не могла опять отвести мальчика к мистеру Харкнессу. Не только потому, что вздрагивала при воспоминании о вчерашней сцене в его кабинете, но повторные посещения были признанием того, что за тридцать восемь лет в школе она так и не научилась по-настоящему поддерживать дисциплину.

Но Роберта нужно было поставить на место хотя бы ради нее, если не для чего-то другого. Мисс Джилди жестом усадила класс за парты и повернулась к стоящему Роберту.

– Роберт, - сказала она, - я хочу, чтобы ты извинился за то, что сейчас случилось.

– Извините, пожалуйста, мисс Джилди, - сказала Роберт, и казалось, что он вот-вот расплачется.

Сердце ее затвердело. "Я прошу прощения, мисс Джилди. Это больше не повторится", - подсказала она.

Через силу Роберт сдержал слезы.

– Я прошу прощения, мисс Джилди. Это больше не повторится, - пробормотал он и бессильно опустился на свой стул.

– Вот и хорошо, - сказала мисс Джилди, глубоко вздохнула и обвела глазами притихший класс.
– Возможно, это станет назиданием для всех нас.

Урок прошел не совсем гладко, но мисс Джилди утешала себя, что до конца полугодия оставалось всего несколько дней, а потом, даст Бог, будут сад и уютное крыльцо старого дома для соседских разговоров летними вечерами, а потом следующее полугодие и новые лица в классе без Роберта среди них. Позже, закрывая окна класса, когда все уже разошлись, она вдруг заметила толпу учеников на тротуаре рядом с автобусами: почти весь шестой класс обступил Роберта, и он был центром внимания. Она приложила лицо к стеклу и увидела, как он всё время чему-то кивает, и тут же отодвинулась от окна со странным чувством вины.

"Он всего лишь ребенок, - убеждала она себя, - всего лишь ребенок", но эта мысль ничуть не смягчила ее обращенного на мальчика гнева, застрявшего комом в горле.

Это случилось в четверг, но во вторник на следующей неделе, последней неделе перед каникулами, мисс Джилди остро ощутила напряженную атмосферу в классе. Обычно ожидание близких каникул действовало на класс как бурный реактив, брошенный в спокойную жидкость. В глубине шло брожение и бурление, прорывавшееся на поверхность неудержимым прысканьем и перешептываньем, пока не закипало ключом, уносившим все дисциплинарные запреты в общем порыве веселья и радостных чувств.

Так на ее памяти было всегда, но теперь случилось что-то странное. Перед ее испуганными глазами весь шестой класс, даже самые отчаянные проказники, превратились в замерших роботов. Весь класс с сомкнутыми на партах руками и пугающим напряжением устремленных на нее глаз повиновался ее самым тихим просьбам, будто это были громогласные команды. А когда она шла по проходу между партами, все как один, словно подражая Роберту, в страхе отстранялись от нее.

Мисс Джилди не хотелось думать о том, что собственно всё это может означать, но мужественно вынудила себя к поиску ответа. Может ли это означать, спросила она себя, что все думают, как Роберт, и решили ей это таким образом показать? И если бы они понимали, как это жестоко, поступили бы они таким образом?

Ее коллеги иногда рассказывали о таких проблемах в учительской, где их можно было обстоятельно обсудить. Может быть, такое необычное состояние шестого класса случалось и раньше в других классах? Может быть, она сама всё вообразила: ведь страшно подумать, что стареющие люди, оглядываясь назад, иногда вспоминают прошлое, которого никогда не было. Что же, в таком случае - мисс Джилди взглянула на себя с усмешкой - получалось, что она все тридцать восемь лет учила скучающую девицу, не имевшую ни крупицы ее опыта.

Но в потоке этих мыслей мисс Джилди понимала, что была одна истинная причина, по которой она не хотела появляться в учительской в эту последнюю неделю полугодия. Ей не принесли подарков, ни одного. Прежде трофеи от каждого ее класса вздымались высокими пирамидами у стены. Коробки раскрошившегося печенья, неуклюже обернутые банки варенья, шарфы, косынки, бесчисленные коробочки с носовыми платками были знаками торжества каждого учителя. И мисс Джилди, все годы в районной школе номер три смущенно гордившаяся тем, что ее пирамида в конце каждого полугодия была выше других, на этот раз не получила еще ни одного подарка от шестого класса.

Однако когда она отпустила класс после занятий, завороженность прошла. Она заметила, что всего несколько учеников всё еще слонялись в коридоре у дверей, но Роберт оставался на месте. Когда она собирала вещи, он подошел к ней с коробкой в протянутой руке. Судя по форме, это была коробка конфет, и судя по обертке - дорогих. Машинально она протянула руку, но задержала ее на полпути. "Он никогда загладит свою вину за то, что он мне причинил, - разгневанно сказала она себе.
– И я не позволю ему".