— Не надо оставлять следов, иначе римские ищейки разыщут. Запоминай так это место. Теперь только мы с тобой знаем, где он покоится.

Повисло молчание. Иуда первым нарушил его.

— И что дальше?

— Воскрешение.

— Не понял.

— Воскрешение. Восстание из мертвых. Завтра утром апостолы придут к пещере, чтобы похоронить Христа, а в пещере будет лежать лишь плащаница, в которую было завернуто тело. И вот здесь появлюсь я, воскресший из мертвых. И, тем самым, доказавший наличие вечной жизни. Так сказать, смертию смерть поправ… Чудо будет настолько реально, что никто не посмеет усомниться… Это будет предпоследнее чудо.

— И какое же последнее?

— Я вознесусь прямо на их глазах на небо.

— Ты действительно вознесешься?

— Нет, конечно. Иллюзия. Но она будет выглядеть вполне реально. После лицезрения чуда воскрешения их мозг, выведенный из состояния равновесия, не способен будет адекватно оценивать происходящее — внушить им можно будет что угодно.

— И что дальше?

— Ничего. После такого материального подтверждения новая вера начнет сметать на своем пути все преграды. Ее уже ничто не остановит… Как я и обещал, мы с тобой уедем, и вернемся, когда здесь все успокоится. Вернее, я планирую вернуться, а ты — как знаешь…

Эпилог 2

— Каиафа, через два часа я уезжаю, все уже собрано. Нам осталось порешать лишь один вопрос.

— Ты имеешь в виду Иуду?

— Да.

— Ну, а что здесь решать? Человек, предавший своего учителя и друга, не имеет права жить. Это с одной стороны. С другой — его смерть логически укладывается в канву разыгранной мистерии. Сюжет должен быть завершен. Ну, и с третьей — он слишком много знает.

— Ты меня убедил, первосвященник. Мне жаль Иуду, он хорошо сыграл свою роль, но, по-видимому, другого выхода действительно нет.

* * *

… Ранним утром поденщики, шедшие на работу, наткнулись в переулке на труп с ножевыми ранениями. Все удары были нанесены сзади. Поденщики пугливо обошли труп.

Когда достаточно рассвело, из ближайшей лавки вышел торговец и подошел поближе. Он нагнулся, вгляделся и тут же отшатнулся.

— Иуда!

Вокруг трупа были разбросаны серебряные монеты, часть из них лежала прямо на теле. Лавочнику не надо было их считать: он и так знал, что монет ровно тридцать.

Плюнув, лавочник вернулся к себе, но окна открывать так и не стал.

Ближе к полудню на труп наткнулись уборщики мусора… О таких случаях полагалось сообщать властям, но, посовещавшись, уборщики крючьями затащили тело на повозку, забросали сверху какими-то тряпками и сразу же отправились на городскую свалку. Там они быстро сбросили поклажу и вернулись к своим обыденным делам.

Эпилог 3

Моложавый путешественник с длинными черными волосами, аккуратной бородкой и красивым худощавым лицом двигался на восток. Проходили дни за днями, и оставленная позади Иудея уже вспоминалась как нечто туманное и нереальное.

Он не вступал в разговоры, сторонился шумных компаний. На постоялых дворах он не задерживался, переночевав, сразу пускался в дальнейший путь. Лишь однажды он изменил этому правилу.

Хозяин постоялого двора, добродушный толстяк, с открытым, располагающим к себе лицом, пригласил вместе отужинать. Беседа затянулась далеко за полночь, утром путешественник встал поздно, и об отъезде в этот день нечего было и думать.

Вечером они опять сели вместе ужинать, и разговор зашел о религии. И здесь хозяин постоялого двора услышал историю о зарождении новой веры, об ее пророке, об апостолах, едином Боге и вечной жизни.

Конец истории о гибели пророка растрогал хозяина до слез. Он сказал:

— Я велю писцу все это записать. Как, говоришь, звали этого пророка?

— Иисус.

<