В этих разговорах прошел и остаток дня после прибытия в зимнюю резиденцию гроссгерцога: пока слуги, не ожидавшие, что хозяйка замка вернется так рано, носились по коридорам и комнатам, торопливо наводя в них порядок, герцогиня с фрейлинами расположились в одном из бальных залов. Оттуда их через некоторое время позвали в обеденный зал, а из него усталые дамы вскоре разошлись по спальням. В плохо протопленных комнатах было довольно холодно, и Мафальде пришлось выслушивать новый поток жалоб Эвелины на слишком большой замок и недостаточно расторопных слуг. А потом она и сама долго дрожала, кутаясь в одеяло и безуспешно пытаясь согреться. «Тоже мне, комфортная и беззаботная жизнь!
– - ворчала она про себя, стуча зубами.
– - И этого наши неженки так боятся лишиться?!»

Однако на следующий день и на улице, и в замке стало теплее, гроссгерцогиня развила бурную деятельность по подготовке к «скромному» приему гостей, и к Мафальде тоже вернулось хорошее настроение. Вместе с другими фрейлинами она писала приглашения на раут, вручала их Эвелине на подпись и раздумывала, у кого из приглашенных она сможет узнать что-нибудь важное. «Ваше высокопревосходительство...», «Ваша светлость...», «Ваше сиятельство...» - от бесконечных титулов, которые фрейлине приходилось выводить на тонкой гербовой бумаге каллиграфическим почерком, у нее рябило в глазах. Количество написанных ею писем перевалило за сорок -- а ведь Розалинда и еще одна молоденькая фрейлина тоже занимались приглашениями! Сколько же всего будет гостей? И это Эвелина называет «скромным приемом, только для самых близких друзей»! Впрочем, справедливости ради, были у них балы и на двести человек, и еще более многочисленные...

– - Мафальда, будь добра, напиши еще вот этим трем!
– - подошла к столу, за которым сидела фон Шиф, Розалинда.
– - Я не успеваю, меня ее сиятельство просит проследить за украшением зала.

– - Давай, напишу, - кивнула Мафальда, откладывая перо и поднося к глазам подсунутый ей на стол клочок бумаги. Почерк у ее сиятельства гросс-герцогини Эвелины был не слишком аристократическим: строчки изгибались на листе бумаги то вверх, то вниз, напоминая не то морские волны, не то ползущих куда-то змей. «Фридрих фон Фалькенхорст, его дочь Белинда и ее компаньонка Люсинда Ферн», - прочитала фрейлина и положила перед собой новый лист бумаги.

– - Кто этот Фридрих, интересно, - пробормотала она, пытаясь вспомнить, слышала ли уже где-нибудь это имя.
– - Может, он тоже из тех самых Фалькенхорстов?

Фамилию Фалькенхорст носила одна из прабабок эрцгерцога Эдвина -- это тоже был очень древний род, давно разделившийся на несколько ветвей. Некоторых представителей этого рода Мафальда знала, но имена Фридриха и Белинды казались ей незнакомыми. Подумав, фрейлина решила, что приглашения этим двоим и их компаньонке надо написать слегка суховатым языком, без особых изысков. Скорее всего, это какие-нибудь провинциалы, недавно приехавшие в город. Эвелине такие вряд ли понравятся, а сами они, если гроссгерцогиня окажет им слишком теплый прием, могут стать чересчур навязчивыми гостями. Так что лучше пока не подавать этим приглашенным лишних надежд. А вот если они понравятся Эвелине и сумеют завоевать ее дружбу -- тогда следующие отправленные им письма будут звучать уже совсем по-другому. Хотя не факт, что сами они будут этому рады... Размышляя об этом, Мафальда написала все три приглашения и понесла их своей госпоже на подпись.

День приема снова был пасмурным и холодным, но это лишь добавило уюта пышно украшенному бальному залу. Эвелина была страшно довольна: все шло именно так, как ей хотелось. Гости прибывали один за другим, и хозяйка замка успевала не только поприветствовать каждого из них и задать необходимые вопросы о его делах, но и поделиться своими «героическими» планами. При этом приглашенные еще и вели себя именно так, как герцогиня от них ожидала: удивлялись, услышав о предстоящей ей поездке к раненым, всплескивали руками, хлопали глазами -- в общем, всячески выражали свое восхищение ее поступком.

Юная Белинда фон Фалькенхорст поначалу показалась Мафальде такой же недалекой восторженной барышней, как и остальные гостьи. Они с отцом, как и предполагала фрейлина, действительно приехали в город недавно, а до этого жили в отдаленном поместье, причем Белинда вообще покинула родной загородный дом впервые. Узнав об этом, фон Шиф почти потеряла интерес к новым знакомым ее госпожи, однако что-то мешало ей забыть о них полностью. Проходя по залу и высматривая, не заскучал ли кто-нибудь из гостей, Мафальда то и дело бросала взгляд в один из дальних углов, где со скромным видом сидела эта молодая девушка, одетая в неброское нежно-зеленое платье, и ее полная пожилая компаньонка. Интуиция, редко обманывавшая фрейлину, подталкивала ее к более близкому знакомству с Белиндой, и это было особенно странным, потому что умом Мафальда никак не могла понять, чем ей может быть полезна эта особа. Выглядела барышня фон Фалькенхорст самым обычным образом -- миловидная, стройная и, в отличие от нежных и бледных горожанок, розовощекая и не слишком хрупкая. Держалась юная гостья скромно и, похоже, с трудом преодолевала застенчивость: сделав реверанс перед Эвелиной, она, вместе со своей седовласой сопровождающей, почти сразу заняла место на диване в углу и как будто бы собиралась просидеть там весь вечер, глядя в пол и даже не пытаясь ни с кем поговорить. Ее отец, встретивший среди гостей нескольких старых знакомых, был занят беседой с ними и почти не обращал на дочь внимания. Такие картины Мафальда видела на приемах много раз, и особого сочувствия стеснительные девицы у нее не вызывали. Сама она во время первого своего выхода в свет умудрилась познакомиться и с двумя любимыми фрейлинами Эвелины, одна из которых потом и порекомендовала ее герцогине, и с будущим мужем, и еще с одним знатным дворянином, который тоже мог оказаться на его месте. Тетушка Альда, сопровождавшая юную барышню фон Эльке в тот вечер, потом долго пилила племянницу за то, что та держала себя слишком раскованно, и предупреждала, что недостаточно скромных девушек не берут ни во фрейлины, ни замуж. Правда, потом Альде пришлось признать, что она ошибалась, потому что через год ее «невоспитанная» племянница уже была в свите Эвелины, еще через два вышла замуж, а потом, после смерти мужа, вернулась на должность фрейлины. А сама Мафальда с тех пор посматривала на скромниц свысока. Заслужить ее уважение могли лишь те девушки, кто сумел преодолеть застенчивость и не побоялся хоть как-то проявить себя в обществе.

Такое же отношение должно было достаться и Белинде: пока юная провинциалка не встала с дивана и не попыталась с кем-нибудь заговорить, Мафальде она была не интересна. Однако на деле все было иначе -- девушка продолжала чем-то неуловимым притягивать взгляд фон Шиф. И не только ее -- Мафальда заметила, что к ней подходила и о чем-то спрашивала ее Розалинда, а потом одна из дальних родственниц Эвелины. Белинда и ее компаньонка что-то отвечали с вежливыми улыбками, но оставались на диване, словно не решаясь покинуть это тихое и спокойное место и «нырнуть» с него в водоворот светских бесед.

Любопытство Мафальды достигло предела: ей необходимо было разобраться, что представляет из себя эта странная барышня и действительно ли она не так проста, как показалось ей на первый взгляд. Так что фрейлина, обменявшись парой фраз с очередным попавшимся ей навстречу гостем, решительно двинулась к дальнему дивану.

– - Вы не скучаете?
– - заботливо склонилась она к сидящим на нем женщинам.
– - Наше городское общество, наверное, слишком суетливое для вас, вы ведь привыкли к спокойной жизни на природе?