Илона позвонила ему на мобильный. Он ответил сразу: «О, ты уже дома?..» Даже не потрудился сделать вид, что обрадован. Слушая этот голос, в котором не было ни капли нежности, одно только холодное безразличие, она без труда могла представить себе его кислую мину. О, ты уже дома?.. Отличное приветствие после трех недель разлуки!

– Ты где?

– На работе.

– В офисе?

– Нет. В кафе.

– Далеко?

– На Покровке.

Он отвечал односложно – как всегда, когда был с клиентом. Впрочем, с таким же успехом он мог быть с другой женщиной.

В кафе. Наверняка то знаменитое лаунж-кафе, открывшееся не так давно при церкви Успения на Покровке. Ник восторгался его интерьером, в особенности узорчатыми зеркальными светильниками Марата Ка, которые тот, по слухам, изготовил своими руками. Илона побывала там как-то раз с ним вместе. Диваны, низкие столики, полумрак… А угощение так себе. Ничего особенного.

– Когда ты приедешь?

– М-м… думаю, завтра.

– Что? – Она задохнулась от возмущения. – Ты что, спятил?

– Если и спятил, то не сейчас. Приблизительно полгода тому назад.

Точно, он там с бабой…

– Ник! – На глаза ее навернулись слезы. Голос предательски задрожал. – Приезжай немедленно! Ты слышишь? Нам надо поговорить!

– Я же сказал: завтра. Сегодня я должен быть дома.

– Твой дом здесь!

– О нет, ты ошибаешься, – сказал он очень мягко. – Там твой дом, Илона. А мой… мой совсем в другом месте.

Ну что тут будешь делать? Оставалось только ждать. И поливать слезами подушку. А она-то, дура, накупила этой сволочи всяких безделушек… и шмотки не самые дешевые… правду говорят: сколько волка ни корми… И где его, паразита, носит? А главное, с кем? Как узнать? Кого спросить?.. Кусая ногти, Илона кружила по комнате. Знакомых у него хоть пруд пруди. То вернисаж, то выставка, то презентация. Мог подцепить кого угодно и где угодно. Личное обаяние, эрудиция, вкус – все при нем. Умеет завоевать расположение собеседника, говорит на двух языках… Дьявол, и такое сокровище фактически уплывает из рук!

Опустошив полбутылки мартини, Илона проплакала до двух часов ночи, в начале третьего наконец заснула, а в десять утра подскочила от телефонного звонка, не понимая, где она и что вообще происходит.

Звонили из офиса. Секретарша генерального директора вежливо сообщила, что господин директор только что подъехали и уже интересовались, в котором часу она планирует появиться на рабочем месте. С больной головой и опухшими глазами Илона ввалилась в офис в двенадцатом часу дня, спустила собак на одного из менеджеров, посмевшего припарковать свою «десятку» прямо под окнами ее кабинета, устроила разнос курильщикам, поливальщикам цветов и прочим лодырям и лоботрясам, с ненавистью посмотрела на трезвонящий на столе телефон, села, держась за голову, и хрипло потребовала кофе.

Телефон смолк, но вскоре зазвонил снова. С протяжным стоном Илона сняла трубку.

– Да, Бельская… С кем я говорю? По какому еще личному… Молодой человек, да что вы себе позволяете? Что?..

После этого она прикусила язык и следующие пять или семь минут просто молча слушала, постепенно меняясь в лице.

Первое, что он увидел, въезжая во двор, – ее машину с Борисом внутри. Борис читал газету, развалясь на водительском сиденье. По непонятной причине это зрелище вызвало у него какое-то смутное беспокойство. Девять вечера. Почему не отпустила водителя? Собралась куда-то? А если собралась, почему не предупредила?

Илона встретила его гробовым молчанием.

– Привет, – сказал он.

И хмуро улыбнулся.

Что-то здесь было не так. Но что – он пока еще не понял.

– Нагулялся? – спросила Илона с ехидцей.

Ник замер на месте. Так вот оно что! Сработал какой-то канал связи. И после воскресных событий нетрудно догадаться какой. Рассеянно он огляделся по сторонам. С появлением хозяйки порядок, который ему удавалось поддерживать в квартире при участии горничной, сменился обычным свинством. Банановая кожура, скорлупки от фисташек… про кофейные пятна на скатерти и окурки без счета можно вообще не упоминать. Рюмка с чем-то коричневым на донышке – пока он добирался из центра, разминалась в одиночку своим любимым шоколадным ликером. Ник поморщился. Эту липкую гадость он за напиток не считал.

– Надеюсь, ты объяснил девочке, что на продолжение можно не рассчитывать? – сладким голосом заговорила Илона. – Это ведь та малявка, правда? Веркина племянница. – Она плюхнулась в кресло, закинув ногу на ногу, и закурила сигарету, не спуская с Ника злых, презрительных, насмешливых глаз. – И что ты в ней нашел? Ни спереди, ни сзади… Впрочем, это дело вкуса.

Он уселся напротив. Спокойно встретил ее взгляд.

– Ты права.

– Еще бы! – Илона сделала глубокую затяжку. – Хотя не скажу, что меня это радует. В любом случае, – она нервно передернула плечами, – я собираюсь положить этому конец.

– Интересно как?

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, как дуэлянты в ожидании сигнала. Илона первая отвела взгляд, занявшись разворачиванием конфеты.

– Для начала я бы хотела с ней поговорить. Ты ведь знаешь номер ее телефона?

– Допустим.

Опять эта улыбка смертоносной блондинки, прячущей змею на дне чемодана с американскими долларами.

– Учти, сегодня я не настроена шутить.

– Рад слышать. Твои шутки на редкость бездарны.

В черных бархатных бриджах с атласными отворотами и кружевной блузке, натянутой на груди, Илона чем-то напоминала миссис Хенникер – хозяйку публичного дома из романа Даррелла-старшего. От нее так и разило строгой моралью и неподкупной честностью, как от хозяйки лучшего пансиона у моря. Говорила она тоном ядовитым и воинственным, держалась – словно аршин проглотила… [13] Не какую-то из девочек, а самое мадам, застывшую – рот в шоколаде, перед глазами клубится табачный дымок – в ожидании минуты, когда клиент наконец объявит, с какой же суммой он согласен расстаться.