Мы подъехали к какому-то коттеджу неприлично богатых людей, которые устроили сей праздник жизни. Как оказалось в последствие, на самом деле проводилась такая культурная благотворительная сходка, где при входе обязывался взнос в качестве пожертвования на поддержание экосистемы Кореи. Жена владельца этого дома слишком заинтересована во всех благотворительных акциях, и та, на которую я попала сегодня, называлась «We are trees», что в переводе означает «мы – деревья». Ага, словом дубы деревянные, да, Хэсон? И кстати, спасибо ему за оплаченный вход.

Дом был переполнен всевозможными верхушками Пусана или просто людьми с достатком, такими как мой партнёр. Ну и последний класс завершали такие как я - которые привязались зайчиком на халявных условиях. Повсюду сновали дворецкие, предпочтительно только мужского пола и разносили на подносах шампанское. Хэсон, как и предполагалось, рассыпался на нежности и пытался показаться милым, снова заполучив мою расположенность, однако я его как-то успешно игнорировала весь вечер и в подходящий момент меняла тему. Ещё я познакомилась с Ким Чоном – директором корпорации международных отношений по налаживанию морской торговли. Милый мужчина преклонного возраста с седыми волосами казался мне, куда приятной компанией, чем Чхве. На моё удивление мы долго стояли и разговаривали друг с другом, и он не оценивал меня по возрастной категории, и даже давал слово высказаться для моей точки зрения. Ким Чон доказал мне, что под одну гребёнку всех не загонишь, и нужно уметь находить скрытое во всём большом, что называется общество. Позже к нам подключилась жена Господина Кима, и я порядочно откланялась, предоставляя паре время на самих себя, и пытаясь найти своего «друга», который куда-то ускакал.

Оставив попытки отыскать в толпе не малогабаритного Хэсона, я вышла на балкон. Собрание среди большого количества людей немного меня вымотало и нагнетало, поэтому я решила слегка проветриться и подышать действительно свежим воздухом ночного дыхания. На улице всё так же было светло и ни капли не прохладно. Кто-то громко смеялся над забавной шуткой. Играла успокаивающая, но не грустная музыка, придавая этому вечернему созыву большее волшебство, лично так для меня. Для меня, у которой даже шмель пролетающий, из разряда чего-то восхитительно-необычного, нового, запоминающегося до самой смерти.

Рядом со мной стоял невысокий мужчина, разговаривающий по телефону на повышенных тонах. От греха подальше я подошла к самому краю, облокотившись о поручни. Чуть поодаль мужчина разговаривал с высокой девушкой, куря сигарету. Я как-то мазнула по двум, вероятно влюблённым, взглядом и моментально забыла о них. Из состояния одинокого комфорта меня вынул женский, до безумия забытый голос, окатив ледяной волной.

Они что, сговорились все...

– Хуан? – обернувшись на зов собственного имени в вопросительной форме, я не сразу узнала в женщине свою мать, такую изменившуюся и помолодевшую лет так на десять. Неприятный комок встал в горле, когда я узнала в ней собственное отражение и те же длинные чёрные волосы, и казалось, один разрез глаз с цветом радужек. Отличный оригинал и её копия нашли друг друга, и снова спонтанным наплывом. Почувствовав себя неудобно под взором материнских глаз и её жалостливого лица, я с чего-то посмотрела в сторону и нашла в том парне с сигаретой недавнего преступника, буквально от которого сбежала, предварительно обчистив его кошелёк. И знаете, по-моему, этот самый Ким тоже признал во мне «меня», но наш зрительный контакт прервал поцелуй блондинки, завладевший всё внимание игромана. Не успев отойти от одного, я перешла к другому, и, набрав побольше кислорода, неспешно ответила.

– Да, мама.

========== 4.Принцы, которые разбросаны ==========

Догадываюсь, это должно быть больно

Догадываюсь, что собираюсь заплакать

И отпустить всё то, что любила,

Чтобы перейти на другую сторону.

Догадываюсь, это сломит меня,

Ведь это — как падать, когда пытаешься летать.

Грустно, но иногда, продолжая жить,

Ты начинаешь жизнь с прощания.

Она стоит с осиротевшими глазами, комканые руки хватают платье, сомкнутые губы пытаются шептать слова приветствия, но раз за разом лишь хватают воздух, которого и так слишком мало на один кубический метр. Вызывая большие клубы жалости и сочувствия, я постепенно проникалась позабытой любовью, и уже наверно перестала вспоминать о прошлом – такая дурацкая, чертовски излюбленная привычка копаться на полках памяти и морально выедать себя тупой болью. Ей действительно повезло найти меня в такой подходящий момент моей жизни, когда я кажется, всем дарую прощение.

Мы односложно, перемигами, решаемся обосноваться на злосчастном балконе, где уже пустовало пространство трёх людей, которые мне повстречались. Как по мановению все испарились, оставив меня наедине с одной единственной женщиной, державшей меня за руку – с чего-то решившей, что ей это разрешено или она имеет хоть какие-то родительские права, но я не стану расстраивать. Хорошие дочери на полу не разбросаны.

Она без устали щебетала: как скучала по мне и рада видеть, сочиняла истории о своей новой жизни и преподносила её на расписном подносе с золотой каёмочкой, сладко и липко-неприятно. Пыталась незаметно извиниться, чтобы не краснеть от пробудившейся совести, однако получалось это из рук вон плохо. Мать не смущала моя строгая мина и аура безмолвия, она наоборот старалась сглаживать все углы не складывающегося монолога, и закрывала глаза на мою отчуждённость, спокойно вынося апатию взрослой дочери (замечательной дочери с большой буквы, если по правде). Далее мне поведали, что мой братец всё это время жил с матерью под одной крышей (а я-то дура набитая переживала о его устройстве в городе) и сейчас в полном порядке проходит учёбу в хорошем университете, принятый новой семьёй и приобретённым отцом, что было так не похоже на того Дже Хёка, которого я знала. Стоило ли мне обижаться или припрятать злобу? Я отвела голову в бок и стала рассматривать шумную улицу, считая, что вот это было бы действительно обидно - если бы я умерла, не зная всего выше перечисленного.

Как – будто сговорившись с Судьбой все знакомые мне люди стали проявляться на плёнке событий, якобы случайно столкнувшись лоб в лоб со своей оставленной Ан Хуан, которую все обошли стороной в своё время. Но это и не плохо. Ведь столкнулись? Столкнулись, чтобы извиниться, не иначе? Ведь не для того, чтобы расписать свою благоустроенную жизнь, где для меня не хватило места? Правда, Дже Хёк? К чему хранить злобу?

Мама не забыла узнать мои прогрессирующие дела и молодую жизнь студентки, кажется, сильно беспокоясь о проблемах дочери, что было написано на её нахмуренных бровях и сосредоточенном взгляде. Кусая губы в ожидании моего ответа (может быть, коря себя?), она о чём-то задумалась, глядя вдаль и заправляя выбравшиеся волосы за уши.

– Как папа? – непредугадано, как гром среди ясного, ясного неба, обошедшего грозой.

«-А тебе не всё-ли равно?» - мысленно ответила я, а на деле выпало совсем другое. – Не знаю.
– Потому что если бы и знала, всё равно бы не сказала, мама.

Немного ещё постояв на балконе и пообсуждав проблемы семьи моей матери, проблемы насущные, она потянула меня обратно в дом, чтобы познакомить со своим мужем. Не то, чтобы я всеми руками и ногами вцепилась в поручни и начала орать как потерпевшая, но нервозность испытывала не шуточную, и убежать хотелось сейчас быстрее олимпийского чемпиона. Потому что, какими бы острыми не были воспоминания, я всё ещё ощущаю свою семью в полном составе, и отец какой-никакой до сих пор занимает позиции одного, того самого единственного человека, который водил меня за руку до школы, а обратно тащил тяжёлый ранец. И спился он не потому, что ему так захотелось или по собственной прихоти, ведь его бросил один, тот самый единственный человек, которого он любил, водил за руку...