Они шли прочь от избушки, не оглядываясь. Кальконис молчал, потому что никак не мог определить, каким будет его первый вопрос, а Милав молчал потому, что не мог поверить в то, о чём так убеждённо говорила Эливагара. Преодолев по густой траве сотни две саженей, Милав вдруг остановился. Кальконис, шедший следом, едва не налетел на широкую спину росомона.

– Вы чего, Милав?
– спросил он.

– Знаете, сэр Лионель, мне вдруг показалось, что всё произошедшее - это чья-то глупая шутка.

– Но...

– Если мы сейчас вернёмся и ещё раз посмотрим на поляну перед подземельем молчащих, то ничего там не обнаружим - ни убогой избушки, ни странной старухи.

Кальконис раздумывал недолго.

– Пешая прогулка для здоровья много полезнее душевных терзаний, - сказал он.

Чем ближе подходил Милав к гребню знакомого холма, тем сильнее стучало его сердце, откликнувшееся на слова Эливагары тем, что они заронили в него тень надежды...

"Если старуха не солгала, - думал кузнец, - то мы с Кальконисом сможет сделать ЭТО. Если же всё виденное - чья-то глупая шутка, то я непременно доберусь до шутника и тогда..."

На секунду они замерли на гребне холма, а потом одновременно сделали шаг вперёд. Милав медленно поднял голову, долго-долго смотрел вперёд, затем повернулся к сэру Лионелю.

– Невероятно!
– пробормотал поражённый Кальконис.

Милав тяжело вздохнул и пошёл в обратную сторону. За своей спиной кузнец оставлял знакомый холм, знакомый дуб, рядом с которым не было ни молчащих, ни ветхой избушки, ни старухи...

ГЛАВА 4: Его Величество Случай

О произошедшем на холмах они не сказали друг другу ни слова. Кальконис в той беседе так ничего и не понял, а Милав в течение долгих переходов пытался определить, кто и главное - зачем сыграл с ними такую злую шутку? Быть может, всё так бы и осталось одной из многочисленных загадок, которые жизнь преподносит нам на каждом шагу, если бы не один случай.

Произошло это на привале недалеко от портового города Датхэм, куда направлялись Милав с Кальконисом. Обратив внимание, что солнце уже почти скрылось за горизонтом, сэр Лионель предложил остановиться на ночёвку, тем более что они проходили как раз мимо старого кострища, профессионально устроенного на окраине чахлой рощицы. Милав согласился, отметив неплохое положение кострища касательно вопроса безопасности (чем дальше они уходили от столицы гхоттов, тем больше разбойного люда встречалось по лесам и дорогам).

Пока Кальконис занимался разведением огня, Милав решил осмотреться. Недалеко от их бивака, рядом с дорогой, кузнец обнаружил поломанное лезвие меча. Железо было ржавым, пролежав в траве не менее десятка лет. Повинуясь неожиданному порыву, Милав наклонился и поднял находку. В тот миг, когда пальцы коснулись холодного шершавого лезвия, с росомоном что-то произошло...

ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:

АСКР, коржуйский мечник.

"...одновременно из леса, со стороны дороги и прямо по полю на них бросились вооружённые люди. Аскру некогда было считать врагов. Выхватив иззубренный в многочисленных схватках гликонский меч, он в два прыжка оказался возле костра. Рядом с ним - слева и справа - появились проснувшиеся от шума коржуйцы и молча заняли места в строю, названном гликонцами - "дикобразом".

Враги не успели преодолеть и половины расстояния до коржуйцев, а знаменитый "дикобраз" уже ощерился десятифутовыми копьями (копейщики Одноглазого Фаэта ещё ни разу не подводили своих собратьев). Нападавших было много и настроены они были решительно. Первая волна накатилась на оскалившегося остро отточенными наконечниками "дикобраза", но, потеряв до десятка убитыми и ранеными, откатилась назад, под прикрытие темноты и воющих в предвкушении скорой добычи ночных падальщиков.

Коржуйцы не потеряли ни одного воина. Кликнув Одноглазого Фаэта, они поспешно заменили четыре сломанных копья, на которых продолжали извиваться умирающие враги, после чего приготовились ко второму броску полуночных демонов - именно так звались нападавшие. Аскр, обтерев вспотевшую ладонь о шероховатое древко копья, принял стойку за-тэ.

Близко, шагах в десяти, возникли оскаленные пасти ночных падальщиков. Горящие демоническим светом вертикальные зрачки медленно скользнули по ряду защитников, остановившись на фигуре Аскра. Воин полусогнул левую ногу, выставил перед собой меч и понял, что опоздал - падальщик уже прыгнул..."

...падая на спину, Милав попытался уклониться от смертельного броска, выкручивая тело в левую сторону и одновременно выхватывая Поющий Сэйен. Когда он оказался на ногах, то заметил рядом с собой Калькониса, своей невозможной длины шпагой протыкающего вечерний воздух рядом с телом кузнеца.

– Тихая атака?
– выдохнул сэр Лионель, с новой силой набрасываясь на сырой от росы воздух.

Милав перехватил руку Калькониса, заглянул ему в глаза, произнёс, ясно выговаривая слова:

– Похоже, в отношении старухи Эливагары я оказался не прав...

Едва ли в эту ночь они спали более одного часа. Сначала рассказывал Милав, вспоминая все подробности своей беседы с таинственной старухой. Потом заговорил сэр Лионель, которому для этого пришлось окунуться в далёкое прошлое - в то время, когда его все звали "малыш Лионис", потому что он был самым низкорослым и худым среди сверстников. Поведал он Милаву и о том, что единственная ниточка, связывающая его с настоящими родителями - это родовая татуировка на правой стороне груди, где на редком языке сактогов стояли символы Глаэкта Голубоглазого. Об этой татуировке не мог знать никто, потому что увидеть её недостаточно - необходимо разбираться в геральдической символике сактогов.