– Посмотрим, - загадочно отозвался Дима.

На нем был довольно приличный костюм и новенькие недешевые туфли, модные на левой руке красовались часы с металлическим браслетом под золото. Он немного отпустил волосы с завитушками у висков, отчего сильно смахивал на еврея, но, в общем, по сравнению со мной, худосочным и кое-как одетым, выглядел королем. У него не было никаких банок со свиной тушенкой домашнего изготовления, ни запасов перловой крупы, чтобы сварить себе кашу, а только маленький квадратный чемоданчик, прадед будущих знаменитых дипломатов, которыми по возможности вооружался каждый советский интеллигент.

– Какая у вас стипендия?
– поинтересовался я.

– Мне стипендию платит колхоз. Шестьдесят рублей в месяц.

– Так это же месячная ставка учителя или молодого инженера.

– Немного больше, - гордо сказал Дима.

– На питание сколько тратишь?

– Нисколько. У нас столовая бесплатна. И кормят как на убой.

– Это по тебе видно. Однако ж!

Дима поправил галстук, пригладил жидкие волосы с завитушками у висков, а затем стал рыться в миниатюрном чемоданчике, складывать бритвенный прибор, мыльницу, зубную щетку. Видно было, что он готовится к выходу.

– Ну, пока, мне выходить, и на пересадку. Сейчас станция Жмеринка. А ты, я слышал, в университете учишься, учителем будешь. Но...учителя у нас не в почете. Бездельники и вредители. Во время уборки урожая требуют, чтобы дети посещали школу. Как это так можно? В этом вопросе наша родная партия допускает ошибку, досадную ошибку, понимаешь. Так нейзя, понимаешь. Мы на семинарах в партийной школе спорим с нашими кандидатами наук, прохфессорами и окодемиками по этому вопросу. Партия должна снять лозунг: среднее образование всем! А наши прохфессора нам говорят: раз партия сказала: надо значит надо и баста. Оно, конечно, так и есть, это мы так по вьюношескому максимализму в таком ключе рассуждаем. Ну, пока, желаю удачи. Может, свидимся когда?

– Сколько стоит билет до Киева?

– У меня проезд бесплатный, - ответил Дима и скрылся в привокзальной толчее.

Вот это да! Кто бы мог подумать? такой тупой парнишка, перебивался в школе с двойки на тройку, а вон, куда его занесло. Прямо в столицу, не куда-нибудь. Везет же человеку.

В Жмеринке поезд всегда стоит около тридцати минут, и, в отличие от других станций, здесь можно отведать вкусного украинского борща прямо под навесом, на платформе. Я не мог позволить себе такой роскоши, потому что у меня остались копейки, ровно столько, чтоб добраться от вокзала до студенческого общежития на первом трамвае. Поэтому я сидел у окошка и глотал слюнки, а когда увидел Диму, уплетающего не только борщ, но и отбивную со свежей картошкой и помидорами, под навесом, разозлился.

" Да я же студент университета, переведен на третий курс. Я получаю высшее образование, а он только среднее и учится, небось, на одни тройки, а разница между нами, ну, не сравнима. Почему? Ну да ладно. Цыплят по осени считают. У меня будет диплом о высшем образовании, а высшее образование оно потому и высшее, что его можно получить только после среднего. Дима, после окончания своей школы, будет колхозным бригадиром и не больше, а передо мной откроются все дороги, появятся невиданные перспективы. У всех великих людей было высшее образование, и только Максим Горький ничего не заканчивал, да Сталин с начальным образованием страной правил, постоянно устраивая резню, но это - исключение".

Наконец, поезд двинулся дальше на юг. В купе было тихо, сонно, уютно и немного грустно. На двух верхних полках крепко спали пассажиры, слегка посапывая. Я достал книгу "Диалектический материализм", так как нам предстояло сдавать по нему экзамен в следующем семестре, но чтение не шло: одолевала дремота, да и то, что содержалось в этом бездарном учебнике для вузов, тянуло ко сну. Я отложил книгу, прилип к окну, любуясь лучами заходящего солнца и украинской равниной, с которой недавно убрали хлеба.

На второй полке над моей головой кто-то зашевелился, потом показалась голова девушки со смуглым лицом и выразительными голубыми глазами. Я понял, что она хочет спуститься, да стесняется, поскольку куцый халатик, прикрывающий запретные места, очутился у талии и шелковые трусики видны были невооруженным глазом, как говорится. Она отодвинула простынь и ее обнаженные стройные ноги, едва прикрытые куцым халатиком из тонкого дорогого материала, готовы были к прыжку. Какая-то чувственная волна полоснула по моим внутренностям и застряла в затылке, но я быстро справился с собой, и тут же выскочил в тамбур, долго стоял перед опущенным окном. Начинались сумерки, но воздух был все еще жарким и горячий струей бил в открытые окна. Я вернулся в купе и сел на свое место. Напротив сидела незнакомка, уплетая ветчину с хлебом и закусывая свежим огурцом.

– Приятного аппетита.

– Спасибо, - сказала она.
– Только надо говорить хорошего аппетита, потому что аппетит может быть или хорошим или плохим.

– Обычно говорят: приятного аппетита, - сказал я.

– Вы, наверное, студент?

– Да. Я студент университета. А что, это очень заметно?

– Похоже.

– Чем?

– Уж больно худосочный, - сказала она и улыбнулась.
– Присоединяйтесь.

– Спасибо, я сыт.

– Будет вам врать. Все студенты голодные, особенно приезжие, те, что живут в общежитии. Я хорошо знаю: сама была студенткой и не так давно. Многие мои сокурсники, из числа иногородних, получили не только диплом, но и язву желудка. В придачу к диплому.