Боже, как много свежего воздуха, сколько свободы, как тепло на еще безлюдных улицах, как прекрасно, что я вырвался на волю из душного помещения. Нет, никогда я больше не попадусь на эту удочку, ведь я не бугай, а человек и постели должна предшествовать влюбленность. Такой контакт возможен только, когда люди любят друг друга настолько, что простое прикосновение приносит радость. В этом случае мужчина не может быть беспомощным, если девушка позволит овладеть ею.

2

Надо искать работу и переводиться на заочное отделение. Эта мысль пришла задолго до сна и всю ночь не давала мне покоя. Но кому я нужен, кто меня возьмет на работу? К тому же я решительно ничего не умею делать. Нигде профессии не обучался. Университет это звучит громко, но после его окончания одна дорога - в школу в качестве преподавателя языка и литературы. А что если обратиться в областное управление народного образования? Пошлют в какую-нибудь сельскую школу в начальные классы. Ну и ладно.

Общежитие мне выделили, а стипендию забыли - на что я буду жить? Две трехлитровые банки с тушенкой на неделю - две. Если бы хоть холодильник был, а так один раз, вскрыв банку, поешь, а потом выбрасывай: тушенка начинает издавать нехороший запах.

Я все же отправился в университет и стал под дверью декана.

– Вы, почему не на лекции? Случилось что-то? Ну, заходите, объяснитесь, - сказала Вера Александровна, не скрывая загадочной улыбки. Она была еще очень молода, симпатична, не так давно защитила кандидатскую диссертацию. На той стороне Днепра у нее был великолепный дом, а должность это почти ректор.

Словом, ей нечего было жаловаться на судьбу, да она этого и не делала. Конечно, человеку в таком положении грех не улыбаться, не светиться радостью и счастьем и не пойти навстречу просителю, будь-то студент или преподаватель, тем более, если просьба была незначительна.

– Вера Александровна, я погиб...вернее, я на грани погибели

– Да что вы говорите? Вы пока живы и вы передо мной. Говорите же скорее и по существу.

– Я погиб, - повторил я глупую фразу.
– Мне не назначили стипендию в первом семестре третьего курса. Чтоб не пухнуть с голоду и вас не мучить, я решил пойти поработать в школе, хотя бы месяца два-три. Я сдам зимнюю сессию, вы не думайте, я не совсем тупой, вот увидите, сдам. Ну а если не сдам, переведусь на заочную форму обучения.

– Говорила я вам в свое время, чтоб вы не спешили с женитьбой, да еще на такой дуре, которая, кроме постели, ничего не может дать человеку. Она классически тупая и ленивая. Почему вы меня не послушали?

– Я не знал, что сказать. Я хотел сказать: выходите вы за меня замуж, но воздержался. Вы бы меня выгнали с треском. Я больше не смог бы появиться вам на глаза.

Вера Александровна расхохоталась.

– А может и не выгнали бы. Почему вы были уверены, что вас выгонят. Если вас приодеть, откормить...Вы были бы эдаким красавчиком: не стыдно показаться на людях. Я тогда еще не была замужем.

– Ну, вот видите. Вы, конечно, были правы. Мне из той семьи пришлось уйти.

– Хорошо, я согласна. Это выход из положения, тем более, что другого выхода нет. Вот как только мы перейдем к другому принципу распределения, а именно от каждого по способности, каждому по потребности, тогда...не надо будет устраиваться на работу.

– Как так?

– Очень просто. В восьмидесятом году мы перейдем к коммунизму. Но, пока что...надо работать. Идите, устраивайтесь.

– Заявление надо писать?

– В этом нет необходимости, - сказала Вера Александровна, давая понять, что разговор окончен.

– Вы не забудете о нашем разговоре, Вера Александровна?

– Нет, что вы. Я тогда хотела, чтоб вы меня послушались и поступили так, как я вам велю, но...не судьба.

Вера Александровна Шадура была самым молодым деканом, но волевая, напористая, эдакий красавчик в женской юбке и если бы я знал тогда, что у меня был шанс иметь знаменитую жену, - я не был бы счастлив. Я был бы у нее на побегушках, в качестве манекена, которого можно пинать и в хвост и в гриву по всякому поводу и без повода. Кроме того, иметь умную жену - это нагрузка, которую не всякий мужчина может выдержать. Кроме того, я обладал пролетарской гордостью, а это значило, что я всегда плел бы козни, чтоб взять верх над излишним самомнением супруги, которая сразу же, после загса скрутила меня в бараний рог.

Как я вышел из кабинета декана, не помню. Помню, что валился со ступенек, но держался за поручень, но на втором этаже стоял, замешкавшись профессор Гай.

– Ч то с вами, голубчик?
– спросил он ухватив меня за рукав.
– Ну-ка, докладывайте и без того, без вранья, или сочинительства, как делают все студенты.

– Стипендию забыли выделить, собираюсь искать работу, а это значит надо бросить университет.

– За мной, на кафедру. Живо, кому сказано?!

На кафедре я написал заявление на имя ректора университета Мельникова.