И еще один парадокс. Коммунисты всем прожужжали уши о построении светлого будущего уже к восьмидесятому году, но такой коммунизм построили именно капиталисты, а коммуняки так и не вывели народ из нищеты. Что ж! Благодарите своего благодетеля, мастера расстрельных дел Ленина, которому вы всегда лизали пятки и верили, что он мудро чихал! Ройтесь в его талмудах, пустых и бездарных, туманных и далеких от реальной жизни, и вы снова заболеете бредовой идеей реванша поработить весь мир. Только от чего вы теперь будете освобождать народы, от коммунизма? Он уже построен, но только не вами. Эти мысли никогда не давали мне покоя, они тревожили меня и в то время, когда я бродил вокруг дома и мучительно думал, как помочь матери подготовиться к зиме, ведь она все годы ждала меня, надеялась на мою помощь.

– Я пойду к Халусуке, он поможет, - сказал я матери.

– Не ходи, сынок, по мелочам, пусть он лучше даст сена на корову и дров на зиму, без этого я не смогу обойтись, а дом еще и так простоит. Мы, с домом, что-нибудь, сделаем и сами. Юрий Алексеевич прижимистый мужик, он каждую копейку считает. Все государству отдает, а народ в нищете держит. Ордена зарабатывает. Толку от этих орденов кот наплакал.

В распоряжение Юрия Алексеевича были поля, леса и пахотные земли. Коммунисты заморочили голову людям, что земля общая, что она принадлежит каждому. На самом же деле, в тот период, она принадлежала одному человеку - Халусуке, председателю колхоза, а он в свою очередь добросовестно выжимал соки из этой земли и полностью отдавал их государству, оставляя крестьян в невиданной дотоле нищете. Молодые люди, вступающие в брак, не могли получить у него кусочек земли под строительство дома, так он берег общенародное добро - землю. Если быть объективным, то трудно сказать, что он швырял добром налево и направо. У него был лишь один "Уазик", подаренный ему еще военными, прозванный в народе "Козликом", один шофер, добротный дом и конечно, любые продукты, но, по сравнению с простым колхозником, который перебивался на кукурузной каше и ходил в рваной одежке, Халусука жил в роскоши.

– Он принимает сто грамм перед приемом пищи, - с завистью говорили о нем его подчиненные.

Юрий Алексеевич был так скуп и жаден, что нередко пользовался лошадью, велосипедом, а то и ходил пешком, чтоб только не расходовать бензин, сгорающий в моторе его единственной машины. Мне часто приходилось топать пешком, почти семь километров от его конторы домой, когда я бывал у него в гостях, хотя шофер подходил ко мне всякий раз и говорил:

– Подойди ты к нему, попроси, чтоб разрешил подбросить, и я отвезу тебя, что ты будешь пешком топать, я всего два литра бензина израсходую, колхоз не обеднеет от этого.

Но я просить не ходил, все ждал, что сам догадается.

Халусука любил кофе, это был для него самый лучший подарок. Принимая баночку или две, подсчитывал примерную стоимость и на эту, предполагаемую сумму, отдавал мне овечий сыр, хотя от этого овечьего сыра у него на складе - полки ломились.

В одно из воскресений он прислал за мной шофера с машиной. Моему удивлению не было конца. Что могло случиться, не пожар ли там? Шофер пожимал плечами и торопил. Дело срочное. Я принарядился, как мог, и мы поехали.

– Я тут вспомнил о Димке Намяк, - сказал Юрий Алексеевич.
– Он теперь большой человек. Ты его хорошо знаешь, вы вместе учились когда-то в школе.

– Я знаю его, помню, конечно, он с трудом тянул на тройки. Теперь у него среднее политическое образование, - сказал я.

– Да, он окончил партийную школу среднего звена после семи классов.

– И кто же он теперь?

– Директор вин завода. Большой человек. Меня перещеголял, представляешь? Давай, навестим его.

– А в чем он перещеголял вас?

– У него три машины: два "Жигуля" и "Волга".

– Ого!

Спустя два часа, мы подъехали к роскошному особняку, во дворе которого стояла самая престижная по тем временам машина "Волга" черного цвета, как у секретаря обкома, и два автомобиля марки "Жигули".

На наш звонок вышла служанка, сказала, что Дмитрий Дмитриевич сейчас занят, и принять нас не может.

– Доложите ему, что Халусука приехал в гости, - сказал Юрий Алексеевич.

Вскоре появился и сам хозяин в новом дорогом костюме, в белой рубашке при галстуке.

– А, земляки, - сказал он несколько пренебрежительно.
– Не вовремя, вас лихая принесла, но что с вами поделаешь, проходите, раз уж вы здесь. Эй, тетя Маша, накройте стол, пожалуйста, и поживей. Я собираюсь в Ялту, хочу отдохнуть несколько дней, устал что-то. Обком партии предложил мне путевку, номер на двоих. Надо немного развеяться, покупаться в море, попить Крымского вина. Хотя, я думаю, мое вино не хуже крымского, вы сейчас попробуете, сами убедитесь.

Прошло около получаса, и стол ломился от яств, и всевозможных вин. Все это богатство, если не сказать роскошь, была доступна только секретарю райкома партии.

Дима увидел университетский значок на моем пиджаке, улыбнулся и сказал:

– Поздравляю. Кем ты теперь будешь?

– Учителем.

– Учителем? Фи! стоило ли штаны протирать целых пять лет, чтобы стать потом учителем? Учитель ...это... как сказать, чтоб ты не обиделся? учитель это человек со скромными способностями и такими же скромными возможностями. Учитель может стать только директором школы, и вообще он получает копейки за свой труд. Правда, и дети ничего не знают. Мне школа ничего не дала.