Да, это было зрелище. И судачили о нём дербентцы предолго. Но кареты, поразившие их воображение, и женщины невиданной белизны, словно бы обсыпанные мукой, с открытыми лицами и белыми, как снег на горах, волосами, что само по себе было преудивительно: это, пожалуй, повергло в трепет не только простолюдинов, но и знатных дербентцев, особенно духовных — мулл и самого имама. Женщины в войске! Невиданно и неслыханно! И ежели бы одна — множество!

Женщинам пристало знать своё место в гареме, кормить мужчин, пасти детей и скотину, а уж если и показываться на людях, то непременно с закрытым лицом и в тёмной одежде. Так заповедал им шариат — мусульманский закон, и нарушившие его предавались жестокому наказанию, забивались палками и каменьями, вплоть до смерти.

С крепостных стен палили пушки, играла музыка — зурначи и барабанщики, кеманча и дудук...

Что это было? Праздник? Но можно ли праздновать, когда в город входит чужеземное войско? Жителям небольшого города оно кажется бесконечным, было бы нелепо противостоять ему...

Но ведь белый царь объявил себя другом его шахова величества. Он в своих прокламациях, присланных прежде своего явления, писал, что намерен искоренить врагов шаха, и прежде всего коварного Дуад-бека, предавшегося туркам. Этот Дауд-бек изрядно пограбил дербентцев и шемахинцев, в том числе и русских купцов.

Куда как лучше русское войско. Великий белый царь строго наказал своим солдатам никакого насильства мирным жителям отнюдь не чинить под страхом жестокого наказания, и об этом было оповещено глашатаями на площадях и даже муэдзинами с минаретов.

Мало-помалу оторопь миновала и жизнь Дербента вошла в свою обычную колею, чему способствовали успокоительные заверения российских властей. Комендантом Дербента был назначен полковник Юнгер, его помощником подполковник фон Люке с двумя батальонами солдат Шлиссельбургского и Великолуцкого полков. Ещё было в комендантской команде семьдесят два гренадера да шесть пушкарей, находившихся в особливом подчинении полковника фон Штраля. Им было велено следить за порядком в городе, дабы не было бесчинств ни со стороны русских, ни со стороны обывателей и пришлецов, кои стекались в город по торговым и иным делам.

Государь император изволил учредить свою ставку среди виноградных кущ на берегу моря. Мог ли он, находясь в портовом городе, не наслаждаться его солёным дыханием, не любоваться волнительной грудью, вздымавшейся и опадавшей, видом белопарусных кораблей, стремившихся к причалу.

Пётр приказал соорудить ему каменную крепостцу, углубив её в землю. И немало времени проводил там в компании генерал-адмирала Макарова, прилепленного к государю, дежурных денщиков для разнообразных услуг и двух корабельных мастеров.

Место то было избрано с таким расчётом, чтобы не только надзирать за приходом судов из Астрахани и их манёврами, но и заняться починкою прохудившихся, что было любо государю и к чему он любил прилагать свои руки и смётку, когда был лишён токарного станка — его, можно сказать, главного фаворита, который прежде сопровождал его даже в походах, в том же Прутском, к примеру.

Одновременно Пётр приказал отвести себе апартаменты в цитадели: там поместились государыня со своими дамами, Толстой и Кантемир. Государю была отведена особливая комната, в которой было для такого случая специально прорублено окно с видом на море — а как же иначе!

Ждали ластовых судов с провиантом и припасами. От того, сколь их будет и доставят ли в достатке необходимое, зависела дальнейшая судьба похода. А пока что в ожидании Пётр поручил Апраксину возглавить консилий, который бы занялся начертанием генерального чертежа будущей дербентской гавани.

— Здешний причал разве что для рыбарей пригоден, — заметил он. — А тут надобен настоящий порт для множества судов, дабы в безопасности от стихий могли пребывать.

Государыня со своим штатом совершала прогулки по цитадели, с её основательными постройками на манер дворцовых, где обитал наиб со своими присными и главные торговые люди. Однажды дамы отважились проехать в каретах в верхнюю часть города, но принуждены были вернуться: улочки были так узки и кривы, что там и два верховых не смогли бы разминуться.

Проезжими оказались лишь улицы, расположенные ниже цитадели. И дамы во главе с государыней смогли совершить поездку в виноградные сады и полакомиться там не только виноградом, но и фигами, называемыми у европейцев инжиром, хурмою и благоуханными дынями.

Навестили они и государев «штаб», как любил он называть своё приморское обиталище. И застали мужчин за распитием вина. Государь вынудил их присоединиться к винопитию, что, впрочем, было встречено дамами без восторга. Они объявили местное вино диким, а виноградную водку — мерзопакостной сивухой. И отбыли восвояси.

Князь Дмитрий во всём этом не участвовал. В сопровождении двух десятков гренадер полковника фон Штраля, который вызвался самолично сопутствовать князю, он стал методично обследовать укрепления Дербента и наносить их на план. Одновременно его, как всегда, занимали памятники старины. Это занятие увлекло его и заставило забыть о приступах болезни.

Город был обнесён каменной стеной высотою три сажени и более сажени толщиною. Наиб и имам, которых он дотошно расспрашивал о возрасте стен, сказали ему, что строены они при благоверном шахе Даваде тысячу с лишком лет назад и время от времени подновлялись; а всё потому, что многие посягали на столь выгодно стоящую крепость. Потому и назвали её по-персидски: Дар-Банд — узел дорог. Долго длилась война меж Персией и Византией, и могущественный щах Хосров I Ануширван приказал пригнать сюда каменотёсов, дабы сделать крепость неприступной.