— Я и соответствую, — хмыкнул Пётр, — великое множество баб перепробовал, однако же походя. А содержать таковой гарем из казны — то дело противное мне и государству урон немалый. Султан дурен, и его министры не радеют о пользе государственной. Бог ихний рассудит — придёт время. Сказывал ты, что на том свете обещана им тысяча или того более гурий. Ну и пусть ожидают.

И Пётр засмеялся. Вслед за ним невольно улыбнулся и князь.

— Султан празден, — закончил Пётр, погасив улыбку. — А я тружусь повседневно — вот в чём суть. Он у себя во дворце сиднем сидит, я же добрые законы ввожу и свою землю обхожу дозором. Посему мне и гарем ни к чему. — И под конец, словно бы вспомнив о продолжении темы, как бы между прочим спросил: — Марьюшка-то твоя как? Есть ли известие?

— Жду, государь, — сокрушённо отвечал князь. — Жду и жду, быть может, застряла весть на каком-то из ластовых судов у Чеченя.

— Надейся, княже, — кивнул Пётр. — Чрез два дня консилий военный. Не забыл?

— Нет, государь. Излагаю на письме.

Разговор этот вновь всколыхнул беспокойство и тревогу. Князь и в самом деле питал надежду, что письмо дочери застряло вместе с одним из ластовых судов, следовавших в Дербент из Астрахани. С истовостью, чего с ним не бывало, молил Господа о даровании дочери мальчика, здорового и сильного, как его отец — император Пётр.

Неотвязная мысль о дочери, становившаяся всё беспокойней, оказала влияние и на его письменное мнение о дальнейшей судьбе похода. Поначалу он написал, что ежели ластовые суда с провиантом и припасом прибудут не позднее пятнадцатого сентября, то армия могла бы продолжать своё движение к югу.

Но, переговоривши с наибом и муртузали, с муллой и имамом, изменил своё мнение. Разумней всего было бы оставить в Дербенте ударную часть войска с тем, чтобы она пошла на Баку. А остальным оборотиться вспять, тем паче что государь замыслил заложить крепость на Сулаке и захочет самолично распорядиться. И не позднее конца сентября возвратиться в Астрахань. Люди не готовы к зиме, и надобен месяц, чтоб одеть их и обуть как положено. А там и Волга станет. Каково будет возвращаться?!

Консилий, или военный совет, состоялся в лагере у Апраксина. Он выглядел представительно: кроме министров и генералов присутствовали полковники Фаминцын, Блеклой [102] , Юнгер, Фрезер, Безобразов, Остафьев, Приклонский, Скотт, Зыков и другие — всего двадцать персон. Все высказались в том смысле, что и князь Дмитрий: риск остаться без провианта и припаса слишком велик, можно погубить армию, число больных в полках множилось, кони падают от бескормицы и вскоре кавалерия обратится в инфантерию...

— Господа совет, — пробасил Пётр. — Я ваши мнения на письме чел и на их основании составил своё. Тож на письме. Кое вам тотчас и зачту.

Пётр взял лежавшую пред ним бумагу, сощурился, потом приблизил её к глазам, отодвинул. И наконец сказал Макарову, сидевшему возле:

— Чти, Алексей. Глаза мои худы стали, очки надобно заводить.

Макаров взял бумагу и ровно и внятно стал читать:

— «Понеже требовано письменное рассуждение о сей кампании, что чинить надлежит, на что ответствую:

1. Ни в какое движение армии отважиться кажется невозможно, пока не прибудет или надёжное известие о капитане Вильбоу, а когда прибудет, тогда немедленную резолуцию взять по числу привезённого с ним провианту, сколь далече может наша армея сей кампании аранжировать. И буде будет с оным такое число провианту, чтоб дойтить до Низовой всей армеи и до Баки, или до Баки, тогда послать часть и всей армии на возвращение, или там надёжно сыскано может быть армеи пропитание на 4 месяца, також на год или, по последней мере, на 8 месяцев, на оба гварнизона, то есть на Дербенской и на Бакинской.

2. Буде же такого числа провианту надёжного не будет, а прибудет меньше, то надлежит гварнизон отправить в Баку на оных пришедших судах, а армеи до Низовой дойтить, ежели будет на возвращение провианту.

3. Вильбоя ждать покамест, чтоб на всю армею осталось не меньше как на три недели провианту, и на год или, по меньшей мере, на 8-мь месяцов на Дербенской гарнизон, и тогда возвратиться к Судаку, а там учинить консилий: которым иттить в Астрахань, а которым зимовать около Терка, для делания на Судаке фортецин и страха горским жителям и действа к будущей кампании. Буде же известие получим о Вильбое, что оной не будет, то лутче рано поворотиться и из Астрахани, как наискоряе, отправить на надёжных судах гварнизон с провиантом и частию артиллерии городовой в Баку, дабы конечно сего лета, с помощию Божиего, сие место захватить, ибо не знаем будущего года конъюнктур, каковы будут.

Пётр.

В обозе при Дербене».

Повисла тишина. Молчали, осмысливая слышанное. Полковники Фрезер и Скотт шёпотом переговаривались меж собою по-немецки, пытаясь выяснить друг у друга, о чём говорилось в зачитанной бумаге императора, — оба весьма худо знали русский язык и, когда получали какое-либо распоряжение, где требовалось согласие либо подтверждение, что ознакомились, с ходу расписывались по-немецки, а потом допытывались у кого-либо, о чём бумага.