Гермиона подумывала доложить об этом, куда следует. Герман Рейнджер будет буквально очернён в глазах учеников и преподавателей. Его точно снимут с поста старосты факультета, а на седьмом курсе даже не станут рассматривать его кандидатуру на пост старосты школы. Его даже могут исключить. С глаз долой, из сердца вон, и слава Мерлину.

Но Драко… Драко тут же уволят. Профессор Макгонагалл, несмотря на то, что обожает Драко, таких непристойностей не потерпит. Ему даже не дадут уйти достойно или хотя бы самостоятельно подать в отставку. И никаких положительных рекомендаций. Его выгонят с позором, а о его ужасном поступке станет известно всем. И после стольких усилий, чтобы отмыться перед волшебным сообществом от клейма Пожирателя смерти, Драко втопчут в грязь настолько глубоко, что ему не останется ничего другого, кроме как покончить с собой.

И если он узнает, из-за кого всё началось, Гермионе придётся покончить с собой тоже.

И потом, если Драко уволят, то весь эффект от её доносов сведётся к нулю. Гермиона хотела донести об этом лишь затем, чтобы очернить Германа и, возможно, избавиться от него.

Она хлопнула себя по щекам. Нет, не стоит этого делать. Она не станет опускаться так низко и очернять чьё-то имя лишь затем, чтобы устранить конкурента в борьбе за любовь Драко. Сама эта идея была просто ужасной, а цель - ещё ужаснее. С каких пор Гермиона стала такой коварной? Что с ней происходит из-за этой нелепой одержимости Драко? Он будто бы наложил на неё какое-то заклятие или заставил выпить какое-нибудь… приворотное зелье!

«Приворотное зелье?»

Гермиона медленно села, по её венам пробежал холодок от ужаса. Неужели Драко Малфой подлил ей приворотное зелье?

«Конечно нет!»

Нет, конечно нет. Амортенция лишает человека способности самостоятельно мыслить и действовать, а Гермиона полностью себя контролировала, как умственно, так и физически. Кроме того, она Драко даже не нравилась, это и дураку понятно. Когда женщина мужчине не нравится, он не станет тайно подливать ей в еду приворотное зелье, чтобы она начала за ним бегать. Он будет оскорблять её при любой возможности, будет полностью её игнорировать. А если вдруг решит взглянуть в её сторону, то обязательно убедится, что она увидит в его взгляде лишь ненависть к ней, что пылает в его сердце. Именно это Драко Малфой и делал. Так что нет, он не подливал ей Амортенцию или нечто подобное. Это странное влечение возникло само по себе.

«Ах, если бы Драко мог испытать подобное», - в отчаянии подумала Гермиона. Если бы он мог ответить на её чувства.

«Но он может. Может, если ты воспользуешься приворотным зельем…»

Нет! Это уже слишком. Гермиона точно не станет подливать Драко Малфою приворотное зелье. Это пахло отчаянием похлеще, чем безрассудные поиски бессмертия Волан-де-Морта. Она не станет так поступать!

«Но это не приведёт к войне, не оборвёт жизни. По сути, это даже улучшит чью-то жизнь, например, твою… и его…»

А что делать, когда действие зелья закончится?

«Он настолько привыкнет любить тебя, что продолжит делать это, даже когда воздействие зелья сойдёт на нет…»

Гермиона не стала копать глубже, как следовало бы. Благодаря практичности и разумности, Гермионе была чужда импульсивность. Она была склонна к логичным и последовательным поступкам, всегда взвешивала все плюсы и минусы. Делать что-то, не подумав, было не в её характере, поэтому такая настойчивая тяга была для неё в новинку. Даже хорошо, что в её последующих действиях можно было обвинить её увлечение Драко Малфоем. В конце концов, любовь заставляет многих мужчин - и женщин - совершать очень, очень сумасшедшие поступки.

***

– Лаванда!
– воскликнула Гермиона, когда, тяжело дыша, вбежала в кабинет прорицаний. Бесконечные ступеньки заставили её задыхаться, и это было ещё одной причиной, по которой она ненавидела прорицания.
– Я… мне нужна твоя помощь.

Что за странное чувство дежавю? Почему ей кажется, что это уже было раньше?

Лаванда оторвалась от стопки пергаментов, которую просматривала. Положив перо в чернильницу, она вытерла салфеткой запачканные пальцы. Встав из-за стола, она подошла к Гермионе и обеспокоенно спросила:

– Гермиона, что случилось?

Лицо Гермионы тут же начало гореть. Слишком поздно она поняла, что если попросит помощи Лаванды в таком вопросе, то это лишь продемонстрирует её сумасшествие. Подумать только: умница Гермиона Грейнджер ищет способ сварить приворотное зелье - что открыто презирала в школьные годы. Кроме всего прочего, она почувствовала себя ещё и лицемеркой.

Она открыла рот и тут же закрыла его со щелчком. Она не хотела, чтобы Лаванда узнала об этом: было слишком стыдно, но её помощь была нужна Гермионе. Ну, то есть, помощь Снейпа. Сварить Амортенцию было довольно легко, если речь шла о версии для школьницы. Но Гермионе нужно было мощное зелье длительного воздействия, которое бы раз и навсегда поразило сердце Драко, и она знала только одного человека, который был способен сварить его.

Гермиона было хотела сама попросить Снейпа, но тут же отбросила эту мысль. Скептицизм на его лице устыдил бы её так сильно, что ей пришлось бы стать затворницей на всю жизнь. А его ответ она и вовсе не желала слышать. Так что нет, Снейпа она просить ни о чём не будет. Да, Гермионе нужна была его помощь, но зачем говорить с ним самой, когда можно попросить об этом его возлюбленную, по совместительству являющуюся её лучшей подругой.

Лаванда открыла было рот, но Гермиона перебила её.