– Внешне меняешься?

Она отрицательно качнула головой. Губы побелели и сжались в тонкую полоску, почти слившись с кожей лица.

– Совсем? Только глаза?

Зойка кивнула. Еще и немота при изменениях... Я вытянула ноги и призадумалась. Потомки нечисти и людей - нонсенс, если только нечисть не высшего порядка. И даже с высшей нечистью дети случались крайне редко. А выживали - еще реже. И если она почти не менялась внешне, значит, кто-то в семье был одержимым. Причем долго, едва ли не с рождения. Тогда магия нечисти пропитывала кровь и передавалась по наследству. Маму можно смело исключить - она ведьма, а у нас иммунитет от одержимости. Значит, неизвестный папа, ведь сила так и хлещет. Родство очень близкое. Правда, еще есть вариант врожденной "необычности"...

– Дай-ка лапку, - я протянула к ней руку ладонью вверх.

Зойка подошла и положила свою ладонь на мою. Я пошевелила пальцами, выплетая связующую нить, и едва не навернулась с пуфика. Ее сила била током, ошпаривала крутым кипятком. Кирюша едва-едва успел подхватить меня под мышки. Я судорожно втянула носом воздух, чувствуя, как опять чешется левая рука, как дрожат колени и сжимаются внутренности.

– Жор, а налей-ка еще...

Призрак послушно скрылся на кухне, девочка села на пол, обняв колени, а я еще с минуту просто дышала, успокаивая свой несчастный организм. Нет, "необычность" мимо. Однозначно потомок. Струящийся из глаз туман уже собирался небольшими облачками и устилал пол, пропитывая воздух сыростью. Жорик принес мне рюмку, испуганно крякнул и пошел открывать окна.

– Раньше нападали?

Зойка кивнула и показа два пальца.

– Два года назад?

Качает головой - нет.

– Два месяца назад?

Кивает.

– Похитить или убить?

Показывает - первое. Логично. Убить бы хотели - давно бы убили. Живой нужна зачем-то.

– Алла знает? И хотела не только показать тебя Верховной, но и... спрятать? Защитить?

Зойка кивнула, отвернулась, сжалась в комок.

– Жор, дай и ей рюмку. Не алкоголь же, а от... нервов. Да не трясись ты так, бояка! Самое страшное с тобой уже случилось - ты умер. Дай сюда.

Я забрала у призрака рюмку и села рядом с Зойкой. Обняла ее за плечи и притянула к себе. Бедное создание... Та управилась с успокоительным и вернулась в привычный облик. Упрямые серые глаза, дрожащие губы.

– Извини, - сказала ей тихо, - но я должна знать... Алле надо было сразу всё рассказать, и я еще стрясу с нее объяснения. Знай я раньше... не случилось бы того, что случилось. Я бы приготовилась и... Всё-всё, успокойся...

Зойка хлюпнула носом и расплакалась, глухо, рвано, хрипло. Как плачут взрослые, не умеющие плакать. Не желающие плакать у кого-то на плече. Отвергающие понимание и сочувствие как нечто недостойное. И так некстати запищал домофон... Кирюша снял трубку, молча выслушал говорящего и показал мне на сотовый.

– Спасибо, дружок, я знаю, - устало кивнула.
– Арчибальд, собственной персоной. Передай, чтобы подождал.

Скелет укоризненно клацнул нижней челюстью. Я подняла брови:

– Что? Как похабные сообщения писать и рассылать всем подряд - так ты мастер, а как написать "Подождите десять минут, пожалуйста" - так сразу "говорить не умею"?

Кирюша грустно покачал головой, пожал плечами и отвернулся. Костяшки пальцев бодро забарабанили по клавиатуре сотового. Зойка, хлюпая носом, тихо хихикнула. Я с облегчением улыбнулась. Схлынуло.

– Пойдем-ка, в ванную, - и помогла ей встать.
– Умоешься, переоденешься и в постель. Время позднее, а день сегодня был тяжелый...

Она последовала за мной послушным зомбиком. Умывальник - полотенце - пижамка - постель. Подоткнув одеяло, я провела указательным пальцем по ледяному лбу, от края волос к переносице, шепча колыбельную, и еще несколько минут сидела рядом с уснувшей девочкой, прислушиваясь к ровному дыханию. Однако дела...

– Жор, если боишься - пойдем со мной, - я быстро обувалась.

– Негоже трусити, коли мертвий, - сухо отозвался призрак из кухни и красноречиво зашелестел газетой: - Уль, а шо есть - "самая длинная сторона прямоугольного треугольника, противоположная прямому углу"? Десять букв.

– Гипотенуза, - я взяла ключи и отобрала у Кирюши сотовый.
– Закройся.

Спускаясь - для разнообразия пешком - я позвонила и извинилась за сорванную встречу. Форс-мажор, да, и весьма неожиданный. И снова намечать встречу отказалась. Мало ли. Сунула в карман джинсов телефон и запрыгала через ступеньку, глупо улыбаясь. Мне было хорошо. Отлаженная "трясинная" жизнь на глазах ломалась и комкалась, а я смотрела на это со стороны и ловила кайф.

Сумбур и неожиданности для меня - как свежая кровь для акулы. Это азарт, экстрим и эйфория от движения. В распланированной жизни ты идешь пешком, от одной метки в еженедельнике к другой. Лишь опасность и неизвестность заставляют не бежать - лететь вперед. И дышать жизнью. И пусть осенний ветер чужих обострений и дальше ломает планы - впервые за пять лет я наконец снова чувствую себя живой. И летящей. Как на метле - на скорости двести километров в час, когда неважно, что впереди падение. И неважно, уцелеешь ли. Важно лишь ощущение движения. Непрерывного. Безоглядного. Свободного.