покровительственным взором, - чтобы дать ответ на вопрос нашего Императора.

Да будет так!

Я скосила глаза на Мейджина, но его лицо казалось непроницаемым. Жрец

посмотрел на меня и как-то нехорошо усмехнулся. В его руках появился

кинжал, и я с тоской поняла, что опять придется резать руки. Кинжал с тихим

шорохом вышел из ножен, сверкнув темной сталью. Он протянул мне его, держа

кинжал на раскрытой ладони.

– - Возьми...
– но я не дала ему произнести больше не слова. Перехватив

обоюдоострое лезвие рукой, сжала пальцы.

Боли не было, лишь холод от пропоровших кожу лезвий, и теплая кровь,

чертящая дорожки на сжатой ладони. Жрец подался назад, из дрогнувшей руки

выпали резные ножны, но так и застыл, наблюдая, как тягучие капли падают на

металлическую мозаику. Багровые разводы растекались по сверкающим граням

металла, рисуя странные образы.

Красиво, - пронеслось в голове, но тут тяжелая дурнота подкатила к самому

горлу, пальцы безвольно разжались, роняя кинжал. Тот жалобно звякнул у моих

ног, но ни жрец, ни Мейджин этого словно не заметили. Все их внимание

сосредоточилось на мозаике, которая неожиданно пришла в движение, медленно

впитав в себя кровь. Чтобы не упасть в обморок, я сделала глубокий вдох, но

воздух стал густым и тяжелым. Я запрокинула голову, но тут послышался тихий

шепот:

– - Не может быть, - я не слышала, кто это сказал, но ухватила смазывающимся

зрением силуэт кошки сложившийся из кусочков металла. Кто-то грубо

подхватил меня за руки, ко лбу прикоснулась ледяная рука, моментально

прогоняя дурноту.

Передо мной стоял Мейджин, и в его взгляде я прочла немой приговор.

– - Что случилось?
– мне никто не ответил.

Подошел жрец, и снял с меня венец, под ноги упала сумка, подаренная Оли.

– - Джи!
– крикнула я, - что это значит?!

– - Уходи, - не лицо, а маска холодного равнодушия.

Я смотрела в след удаляющимся людям. Безразличие пришло раньше слепой

злости, я подобрала сумку, перекинув лямку через плечо, здоровой рукой

подобрала шлейф и зашагала по дорожке уходящей к ограде, где вдалеке

виднелись ворота.

О птичках.

Понять мир и полюбить его - две задачи, которые нелегко примирить между

собой. Эмерсон.

Чем меньше мы знаем, тем больше мы подозреваем. Генри Шоу.

В голове был абсолютный вакуум, великая гулкая пустота, черная дыра, по

меньшей мере, которая пожирает все мысли. Не помню, как я покинула

территорию императорского сада, и пересекла весь город, но когда вернулась

возможность соображать нормально, поняла, что уверенно шагаю по схваченной

первыми заморозками дороге.

На несколько километров вперед расстилалось поле, а далеко на горизонте

чернел лес. Ноги сами несли меня прочь от величественных стен Даркаса. От

осознания своего "завидного" положения я резко замерла на месте,

покачнувшись на непригодных для таких путешествий туфлях. Переступив с

ноги на ногу, так и не решилась сделать следующий шаг.

Холодный ветер трепал волосы, гладил обнаженные плечи, путался в складках

юбки.

Холодно. Пальцы на руках замерзли, потеряв чувствительность. Казалось, что

мертва не только душа, но и тело, от холода ставшее деревянно-непослушным.

Негнущимися руками я залезла в сумку, вытащив оттуда куртку. Жаль, что

надетая вещь уже не могла спасти промерзшее насквозь тело. Подняв к лицу

ладони, подышала на них, чтобы хоть немного отогреть. Тут мое внимание

привлекло легкое колыхания воздуха чуть впереди, словно в жаркий знойный

день над раскаленной солнцем асфальтовой дороге. Марево сгустилось,

принимая вид растворяющегося в стакане с чаем сахара, а мгновение спустя

оттуда вынырнула фигура в темном плаще.

Мне даже не осталось времени на удивление. Плащ с тихим шелестом упал на

стылую землю.

– - Мао? Что ты здесь делаешь?
– упавшим голосом произнесла я.

Но принцесса, будто не слышала меня, заключая в теплые объятия. Она часто-

часто дышала, шепча что-то успокоительное. Скорее она пыталась утихомирить

свою совесть, нежели заверить меня в своей непричастности к происходящему