– Мой господин – не робкого десятка и может постоять за себя.

– Он – мотылек в ловушке паука Амандуса, которому потребен ихор. Ты видел нити лжи, но припасен и яд. Сначала затолкают в кокон, чтоб дернуться не мог, затем, поиздевавшись вдосталь, высосут все соки, а после вскроют вены и скажут, будто бы он, отравленный загадочною хворью, сам добровольно расстался с жизнью. Так неугодных нобилей их волчье племя отправляет к Мерту.

Нереус вскочил с лавки:

– Ты это выдумал!

– Креон хотел купить тебя за тысячу серебряных, но получил отказ.

– За тысячу! Меня?! Ну, и чушь! – рассмеялся островитянин. – Работорговцы с рынка продали за двадцать. Сейчас, наверно, запросили б пятьдесят. Всяко не больше сотни…

– Дело не в цене. Старый паук всегда берет, что пожелает любыми средствами. Его сынок такой же. Остерегайся его лап. Целым из них не выйдешь.

– Да ты горазд пугать! Зачем ему чужой домашний раб? Тут и своих в избытке.

– Пытать, – тихо сказал Цитрин. – Так пожелала Вида.

– Не верю, – фыркнул геллиец. – Клевещешь из зависти. Наш сар давно знаком со старшим Литтом. Креон – герой войны, об этом всем известно. Может, он строг, но точно не палач. Невеста Мэйо – кроткое создание с лицом прекраснейшей богини. Через полгода она составит счастье господина и войдет хозяйкой в его новый дом.

– Зря радуешься, потому что этот день станет для тебя последним.

– Сули другому беды! – островитянин сделал пальцами охранительный жест. – Убирайся!

Лысый раб медленно поднялся с лавки и побрел в темноту, чертя рукой по стене конюшни. Нереус проводил его гневным взглядом и, дойдя до повозки, сел, прижавшись спиной к колесу.

Спустя четверть часа подошли охранники и конюхи Макрина.

– Велено запрягать! – буркнул один из них, раздраженно косясь на геллийца.

– Так запрягайте! – огрызнулся сын Бальбы. – Не видишь, я занят.

– Чем это ты занят?

– Не песьего ума дело.

– Уж и спросить нельзя. По мне, торчишь тут без толку, звезды считаешь…

– Заткнитесь! – рявкнул человек в накинутом на голову покрывале, являясь из мрака сада. – Нереус, ко мне!

Островитянин подскочил, точно ошпаренный, и мигом предстал перед таинственным мужчиной. Незнакомец властно схватил юношу за руку, поволок в растекшуюся под пальмой мглу и насильно усадил на траву.

– Кто вы? – испуганно спросил геллиец.

– Я, кто же еще, – ответил сын Макрина, избавляясь от расшитой узорами накидки.

Голос поморца дрожал, а ладонь крепко сжимала пальцы невольника.

– Мэйо? – прошептал островитянин. – Трезубец Земледержца! Что случилось? Я тебя не узнал.

– Случилось… – нобиль закусил губу. – Смешная и трагичная история.

– Ты нездоров? Опять преследуют виденья?

– Увы, кошмары наяву!

– Ты, вправду, рассорился с Креоном из-за меня? В этом причина?

– Не совсем, – поморец горько вздохнул. – Есть демон пострашней Креона.

– Кто угрожал тебе? Его отец?

Мэйо понизил голос:

– Нет. Вида.

– Вида? – геллиец недоверчиво нахмурил брови. – Она довела тебя до паники?

– Когда б ты знал все тоже, что теперь известно мне, то вряд ли смог бы сохранить невозмутимость.

– На ней лежит какое-то проклятье и превращает в монстра?

– Хуже.

– Рассказывай, – потребовал островитянин совсем не тем тоном, каким следовало говорить с хозяином.

– Пока наши старики смотрели на картины, мы с Видой и Креоном поднялись в молельню. Там хлыщ быстро исчез под надуманным предлогом, а «ракушка» утащила меня в свои покои…

– Ты же не переспал с ней до свадьбы?!

– И пальцем не коснулся!

– Хвала Богам!

– Да я скорее взойду на ложе с самой страшной шлюхой из портового борделя, чем полезу в постель этой служительницы похоти, – Мэйо перевел дух, его голос вновь обретал твердость. – Все полки, столы и кресла у нее завалены олисбами . Одни длинные и тонкие, другие шириной с кулак, прямые и витые, как рога, шершавые и гладкие, а самый крупный – пупырчат и имеет резную рукоять.

Геллиец покраснел от смущения и едва сдерживал улыбку.

– Олисбы, Нереус! – поморец сдавил плечо раба. – Из кости, камня, дерева! И даже из металла! Ты видел золоченый баубон? А медный? А из бронзы?!

Островитянин впился зубами в кулак, задыхаясь от хохота.

– Тебе смешно? – обиделся нобиль.

– Прости!

– Напоминаю, ты предлагал лечь за меня на лавку! Так вот, охотно принимаю эту жертву и уступаю тебе место на брачном ложе с Видой!

– Я не посмею состязаться с полубогом в одаривании наслаждением его красавицы-супруги! – геллиец потешался над встревоженным и озадаченным Мэйо уже безо всякого стеснения. – А с золотым олисбом тем более!