– Лучше… – палец Тацита вновь уперся в иссушенную паучьими ядами грудь. – В подземельях Мерта хватит места для всех наших врагов.

Многие достойные мужи Империи мечтали посетить Сандаловую улицу в портовом городке Мариун. Он возвышался на итхальском полуострове, формой напоминающем огрызок яблока, всего в двух днях морского пути от Рон-Руана. Пресыщенные роскошью столичные сластолюбцы охотно плыли сюда в поисках новых удовольствий.

Среди местных ходила шутка, что богиня правосудия Эфенида ослепла именно здесь, увидев холодный блеск и разноцветье драгоценностей, украшавших продажные тела.

Младший брат Клавдия не знал меры ни в выпивке, ни в блуде. Он пробовал мужчин и женщин с неуемным аппетитом. Угодившим всем прихотям Лисиус платил щедро, буквально осыпая счастливчиков деньгами. Со строптивцами расправлялся без жалости.

В очередной раз злоупотребив крепким вином, наследник Правящего Дома завалился в комнату ликкийской блудницы Агриппы. Как и прочие знаменитые гетеры, она обладала манящей привлекательностью и слыла настоящей искусницей, способной доставить неземное блаженство любому, кто разделит с ней ложе.

Изображая легкий испуг и смущение, девушка кокетливо прикрыла рукой обнаженную грудь. Затем Агриппа прогнулась, широко расставляя ноги, чтобы гость мог в полной мере насладиться ее порочной красотой.

Застывший у входа Лисиус цокнул языком, оценивая накрытую шелками кровать, способную вместить целую коллегию Всадников, и соблазнительные прелести хозяйки комнаты: длинные, ухоженные волосы цвета спелой пшеницы, васильковые глаза под узкими дугами бровей, пахнущее заморскими благовониями тело, гибкое, податливое и охочее до ласк.

Старый развратник возжелал незамедлительно взять Агриппу. Шатаясь и сквернословя, он принялся стаскивать с себя одежду и сандалии. Девушка чуть изменила позу, томно застонав в притворном нетерпении и закусила губу, будто не хотела, чтобы он раньше времени услышал ее восторженную похвалу.

Неуклюжий, словно медведь, Лисиус влез на ложе, и гетера смиренно опустила затылок в его огромную ладонь. Так гостю было удобнее целовать сладкие губы прелестницы, ее тонкую белую шею и чуть выпирающую ключицу. Властная рука мужчины погладила ребра девушки, скользнула ниже по плоскому животу и легла на ее крепкие бедра.

Агриппа подалась вперед, отвечая на эти грубые и быстрые прикосновения. Через миг Лисиус навалился на нее всем телом, вдавил в расшитые золотом подушки и стиснул пальцами, словно клещами:

– Нравится, когда тебя берет зесар?

– Да, мой повелитель… – прерывисто дыша, отозвалась девушка.

– Ублюдки… в Рон-Руане… за все заплатят, – рычал носитель чистейшего ихора. – Я вернусь с войском… Поимею их… Как тебя!

– Конечно, мой повелитель!

– Еще! Шевелись!

Гетера надеялась измотать его хорошенько, чтобы провести остаток ночи в покое. Ликкийке давно опротивела бесконечная череда распутников. Деньги, которые девушка откладывала на будущее, слишком быстро теряли ценность, а посетители с каждым годом становились все развязнее и свирепее. Многих уже не возбуждали ни игры с плетками, ни опутывание ремнями, ни прочие изыски. Такие, как Лисиус, теперь были редкостью, и пусть он не мог доставить Агриппе никакого удовольствия, но, по крайней мере, не бил и не калечил ее.

Получив желаемое, мужчина упал на спину и удовлетворенно завел руки под голову:

– Не слишком-то расслабляйся перед вторым кругом, кобылка!

– Я полна сил, мой сладкий… – гетера прижалась к уже немолодому, рыхлому телу Лисиуса и вдыхала запахи пота, смешанные с ароматом чудесного поморского вина.

– Сефу – подонок… Руф раздавит его и Эйолуса, как червяков. А потом… Неро схлестнется с Пауками. Они баламутят нищих, бродяг и невольников. Я говорил с Фирмом. Если архигосы дадут команду легионам… Мечи – вот основа мощи Империи. У меня их достаточно… А потом… Вытащу сучонка и насажу его тощую задницу на кол, как поступают афары…

– Чью задницу? – без особого интереса уточнила Агриппа.

– Варрона! – рявкнул брат Клавдия. – И Сефу! Они еще не знают, с кем связались! Дрянные щенки! Мертово племя!

– Мой грозный лев…

– Вокруг одни шакалы! Благородные Дома! Дерьмо – вот цена их благородству. Без зесара эти ублюдки – никто. Порченная кровь! В моих жилах течет неразбавленный ихор. И у Фостуса тоже.. А племянники – грязные волопасы, дети шлюх. Пусть и не помышляют о венце!

Девушка провела подушечками пальцев по его гневно раздувающейся груди:

– Фостус не приедет поддержать тебя?

– Кто? Трусливый дурак, который спрятался от родительского гнева в храме Эфениды? Смиренный жрец, добровольно отринувший земные блага! Он ведь младше меня, и мог бы ночами кувыркаться с блудницами, вкусно есть, хмелеть от лучших нектаров, а не протирать серый балахон и колени в никому не нужных молитвах. Разве богам по нраву слушать просьбы такого идиота?!

– Вечные милостивы к тем, кто избрал путь служения им.

– Пустоголовая! Девки созданы только, чтобы радовать взор и услаждать член. Даже рабы, эти тупые животные, более искусны в своих мыслях и суждениях, – Лисиус зло покосился на гетеру. – Подними зад и принеси вино! Только не местное, оно воняет козлиной мочой!