– Если подлечить его и продать на галеры, можно возместить часть убытков, – заметил Макрин, усаживаясь поудобнее и ставя ноги на деревянную скамеечку.

Мэйо плюхнулся рядом, да так, что тисовый стул с полукруглой спинкой издал громкий и противный скрип:

– Чужая рука кинула в сено ядовитую траву. Нереус не виноват.

– Этот мальчишка расцелован Богами, – съязвил пожилой нобиль. – Ты защищаешь его с горячностью волчицы, у которой забирают любимого щенка. И если подобной странности еще можно найти объяснение, то как понимать поступок седьмого царевича Земли и Неба, посылающего лучшего лекаря столицы врачевать раны грязного скота?

– У моего покровителя щедрое и доброе сердце.

– В таком случае, следовало попросить эбиссинца о чем-то более полезном. Ты видишь, что творится вокруг? Наш Дом на пороге разорения. Длительное безвластие грозит обернуться голодом и народными восстаниями. Неро и Фирм стягивают в Итхаль легионы, чтобы утихомирить взбудораженных паукопоклонниками рабов. Фостус отрекся от венца и мерило вот-вот достанется Варрону. Твоей жизни угрожает смертельная опасность…

– Я знаю, как все исправить.

Макрин недоверчиво поморщился:

– Действительно?

– Отец, ты должен навестить Фостуса и убедить принять венец. Взамен Сефу даст нам деньги, зерно и свою защиту.

– Его покровительство – лишь удобная видимость. Вы так и не стали по-настоящему близки. Думаешь, мне ничего неизвестно о твоих заигрываниях со свояченицей Неро?

– При чем тут мои отношения с Хонорой? – Мэйо напряженно потер висок. – Царевич считает меня нуном, «братом по воде». Это гораздо почетнее, чем положение опекаемого. Мы – наследники первичного моря, правая длань которого пресная, а левая – соленая.

– Отрадно слышать о таком уважении к истории нашего и эбиссинского народов, – мягко улыбнулся Макрин, – но именоваться братьями и быть ими – все-таки разные вещи.

– Сефу спас Нереуса, вовремя остановил меня, – юноша сглотнул комок горечи. – Мы с царевичем не посчитали нужным соединять тела низменной страстью, а сделали нечто более достойное: связали души высокой клятвой. Теперь мы пойдем вместе, до ворот царства Мерта. Я так решил. И мой раб получит должный уход, а затем – свободу, потому что этого желает его хозяин. Можешь осудить меня и даже побить, но не изменишь предначертанного.

Градоначальник соединил пальцы в замок и долго смотрел на сына, а затем сказал с нескрываемой гордостью:

– Ты стал мужчиной, Мэйо, и наконец понял, что крепость духа защищает от порицаний лучше, чем материнский подол. Никогда не снимай с себя ответственности за сказанное или содеянное. Чти ум и благородство своими главными украшениями. Будь честен с собой и другими. Сколько бы ни выпало ударов, стерпи их, не уронив достоинства. Я рад, что ты обрел в лице Сефу друга и единомышленника. Оставайтесь верными своей клятве с первого дня и до последнего.

– Мы хотим мира, а его принесет только возвращение к власти Правящего Дома. Это было во сне Именанда. Ему привиделся тронный зал и крылатый морской змей, надевающий на льва зесарский венец. Не нужны толкования оракулов, чтобы разгадать волю Богов. Ты сможешь уговорить Фостуса приплыть в Рон-Руан и настанет конец распрям.

– Я не поеду в Геллию, – строго сказал Макрин. – И тебя не пущу. Это враждебная земля, где найдется много желающих искалечить и убить поморца. Отправим туда твоего раба с письмом. Пусть докажет свою преданность и искупит вину. Согласен?

– Нереуса? Он не справиться один.

– Дай обещание, что простишь его. Такой посул подстегнет лучше кнута.

– Я поговорю с ним, – уступил Мэйо. – Через пару недель. Если раны не загноятся и начнут нормально заживать.

– Мази Хремета способны творить чудеса. Шкуры невольников крепки, а твой островитянин молод и силен. С ним все будет в порядке.

– Я принес жертвы Веду и Асглэппе.

– Если хочешь, помолимся им вместе.

Юноша протянул руки к отцу:

– Для меня – это честь и огромная радость.

Похороны Альтана состоялись через три дня. Сефу собрал членов первой коллегии в частной терме с опиумарием. Молодые люди несколько часов предавались пьянству и веселью, то вкушая «сок радости», то вдыхая дурманящие дымы. Мэйо тошнило, но он и не думал прекращать потеху.

В какой-то миг поморец вдруг осознал, что лежит рядом с Хонорой. Юноша потянулся к ее губам и стал жадно мять их ртом. Сегодня прелестница была еще раскованней, чем обычно. Она направляла пальцы любовника без тени смущения, стоная и блаженствуя в его душных объятьях. Мэйо полностью отдавался наслаждению, широко раздувая ноздри и дрожа от предчувствия сладкой истомы.