Вильхе огляделся. И медленно пошёл к тому месту, где была гостиная.

— Я помню лишь, что тащил его мимо накрытого стола. Да… и здесь мы тоже были, — он остановился в комнате, которую Марта отвела под картинную галерею. Стены в ней выгорели почти полностью, и многие драгоценные холсты исчезли без следа. Серое небо хмурилось сквозь прогоревший потолок, и первые капли дождя уже срывались сквозь прорехи в крыше. Но каменная, несущая стена, осталась практически нетронутой, и некоторые картины так и продолжали висеть на ней. Обгорелые, закопчённые, многие из них были похожи на обычные тряпки, вынутые из угольного погреба. Все, кроме одной.

— Нисхождение, — герцог фон Клюге задумчиво посмотрел на совершенно чистый, словно вымытый холст, — оригинал, если верить моим источникам. Иоган Шлехер, 544 год. Третья волна, которая смела с лица земли старый, погрязший в скверне Канзорат и… Что с тобой, Шнидке?

Вильхе уставился на картину так, как будто первый раз её видел. Величественный храм с высокими стенами, шпилями, теряющимися в бушующих над ним облаках и блестящий многочисленными витражами, словно осколок скалы, застыл в море бушующего мрака. Крохотные фигурки людей в ужасе отступали вверх по ступеням к величественным, изукрашенным золотым орнаментом воротам. Кто-то, упав на колени, молитвенно вздымал руки к небу, кто-то бежал, сломив голову и расталкивая всех, кто встречался у него на пути. Лишь некоторые продолжали сопротивляться, посылая навстречу мраку тонкие кривые молний и языки пламени.

— Я видел его, — медленно проговорил Вильхе, — храм. Храм Гетара. Она… не знаю как, но он был там внизу.

— Что? Но он же был полностью разрушен во времена Кары? — фон Клюге с недоверием поглядел на Вильхе, — Ты уверен?

— Не знаю, ваша светлость — слуга фон Берге неуверенно посмотрел на картину, — я словно вижу его перед собой. Старый, потрёпанный, без стёкол. Огромный и… мёртвый. Мертвее любого камня, как бы глупо это не звучало.

— Хорошо, допустим, что он был там. Но зачем?

— Не знаю, ваша светлость.

— Вспоминай, Шнидке! Это может быть очень важным. Если она пыталась протащить сюда что-то оттуда, то… Что ты делаешь?

Вильхе быстро нагнулся и что-то быстро поднял. Встряхнул. Поднёс к глазам и несколько мгновений рассматривал.

— Твааарь! — медленно, с ненавистью произнёс он, протягивая герцогу свою находку. Обычный батистовый платочек, испачканный в копоти и крови.

— Что это? — фон Клюге с недоумением взял протянутую тряпицу и принялся её рассматривать.

— Её платок. Марта не выпускала его из рук весь ужин. Постоянно мяла, крутила. Играла в робкую и покорную фрау. Ну ту, что кухня, дети и ни слова при муже. А потом, когда она пригласила всех в подвал, просто швырнула его на стол. Я это точно помню.

— Ну и что? — Иахим всё ещё не мог понять, что же так разозлило слугу его покойного кузена.

— Она жива, ваша светлость! Жива. Не знаю, как ей это удалось, но…

— Жива? Нет, Вильхе, Марта погибла.

— Ваша светлость! Послушайте! Она как-то выбралась, и…

— Ты попал под её терналию, Вильхе!

— Что?!

— Послушай. Когда загорелось здание, то тут уже было не протолкнуться от словесников Орднуга и моих агентов. Мы следили за вами, Вильхе, и прибыли прямо к ужину. Зашли в особняк, как только увидели солдат и серых[1], которые стали оцеплять всё вокруг. Мы перевернули всё вверх дном, пытаясь найти вас, но тщетно. А потом появились они, и, не слушая наших возражений, кинулись прямиком к подвалу. Видимо почуяли, что там происходит. Но как только они подошли к нему, здание ощутимо тряхнуло. При первом обыске мы не смогли открыть эту дверь, но словесникам она поддалась. А там, внизу, уже всё пылало. Как в кузнечном горне. Огонь сразу перебросился на стены и особняк загорелся. Мы пытались его потушить, но всё было бесполезно. Серые ушли первыми, а потом и я приказал свои людям покинуть здание. И тут появился ты. Худой, как скелет, в горящей одежде, без волос, с обожжёнными руками и лицом. Ты тащил графа, завёрнутого в окровавленное тряпьё, и кричал, что сейчас вернёшься к Виктору и вытащишь его.

— Я не помню этого, ваша светлость, — покачал головой Вильхе, — но платок…

— Я повторю ещё раз. Мы перевернули здесь всё вверх дном. Платок мог случайно оказаться здесь. Кто-нибудь из моих людей мог машинально прихватить его и бросить у этой картины или… Да мало ли что! Ты был здесь, когда рухнула крыша в гостиной. Как платок смог бы попасть сюда после?

— Не знаю, ваша светлость, — голос у Вильхе был тихим, потухшим. Он невидяще смотрел на тряпицу в руках фон Клюге, словно пытаясь что-то вспомнить, как вдруг его лицо прояснилось.

— Марта швырнула его рядом с бокалом вина, — задумчиво произнёс Вильхе, — Красное. Канзор Вильгельм. Я наливал его в самом начале ужина, но она так и не притронулась к нему. Возможно, да вполне возможно…

— Мы вытащили тебя из пожара, — продолжил герцог, — и, спрятав от Орднунга, повезли сразу в Халфтерплатц. В возникшей суматохе это было несложно, но потребовало определённых усилий. Уже в карете, а я ехал с тобой, мы заметили, что твои раны стали затягиваться. Обгорелая кожа отлуплялась, а на её месте появлялась новая, отрастали волосы. А потом заявились серые и объявили, что ты находишься под терналией покойного двумага Шварцхаар. Как они тебе пронюхали я ещё разберусь, не до того было. Оцепление вокруг особняка не снималось за всё время бунта. Никто не выходил оттуда. Она мертва, Шнидке.