— Краатха! — выкрикнула колдунья, и Виктор швырнуло вверх. Но холодная рука удержала его, сдавив сильнее.

Серые нити запульсировали, набухая и темнея. Казалось, что по ним пробежала невидимая судорога, и, сквозь мелкие трещины в пространстве, оставшиеся после молний Негатоса, полился белый, почти невидимый свет.

У герцога перехватило дыхание. Высоко над ним раскинулась светящаяся серебристым светом паутина. Она огромным, до видимого горизонта, куполом накрывало разверзшееся подземелье. Тишина, пришедшая на смену грохоту и грому, звенела в ушах.

Маленькое облачко Негатоса плескалось чернотой где-то вверху, и под ним на небольшой каменной платформе неподвижно застыла Марта. Чёрные и серые нити, набухшие и вибрирующие, держали её словно на привязи. Руки колдуньи были разведены в стороны, глаза закрыты, а на лице отражалась смесь дикая смесь боли и похотливого удовлетворения.

— Краатхаар! — низким, совсем не женским голосом произнесла Марта, и серые нити, вспыхнув гнилостно-зелёным, рассыпались прахом.

Первый осколок паутины прошелестел мимо герцога, чуть ли не касаясь его лица. Виктор почувствовал, что его щёку обожгло так, как будто он коснулся железки, пролежавшей на морозе всю ночь. Жар холода продрал его до костей, и герцог с ужасом проводил взглядом падающий вниз кусочек черноты, опутанный со всех сторон серебряным сиянием.

Тихий шорох падающих листьев нарастал подобно прибою. Виктор посмотрел вверх и застыл, ошеломлённый увиденным. Купол из светящейся паутины медленно рассыпался. Мерцающие осколки черноты неспешно скользили вниз. Сотни тысяч маленьких серебристых лоскутков застилали его взгляд.

Так вот, значит, как он умрёт!

Виктор почувствовал, как от накатывающего ужаса полной беспомощности у него немеют руки. Жить! Как угодно, но жить! Если умереть, то не так. Не от пронизывающего холода, сжигающего своим прикосновением. Внезапно герцога пронзила мысль — она обещала, что он увидит конец! Забыла? Издевалась?

— Марта! — голос предательски срывался, дрожал, — Ты же обещала, что увижу всё! До конца! Я не хочу так, Марта! Ты обещала, обещала!!!

— Успокойтесь, ваша светлость! — голос колдуньи, вновь наполненный эхом, мягким одеялом, накрыл разум Виктора, и панический страх уступил место расслабленности и покорности, — истерика вам не к лицу. Я никогда не нарушаю данного слова, правда, метод исполнение обещанного оставляю на своё усмотрение.

Она словно поманила его к себе пальцем, и герцог медленно опускаясь, поплыл к платформе, на которой стояла колдунья. Краем глаза он вроде бы заметил лёгкое шевеление в измазанном кровью тряпье графа.

Светящийся серебром купол осыпался вниз всё быстрее и быстрее. Блестящий водопад из осколков окружил их, наполняя пространство ужасающим шелестом. «Как будто змеиная кожа скользит по бумаге» подумалось герцогу.

Он завис в двух шагах над пепельно-серым камнем. Марта, запрокинув голову вверх, стояла рядом с ним.

— Знаете, Виктор, — произнесла она вдруг, — я ждала этого много лет. Двести, если быть точной.

В её голосе не было той дикой радости, того напора и силы, которая сквозила из неё всего лишь минуту назад. Усталость и безразличность ко всему слышал сейчас герцог.

— Хотела этого больше всего в своей жизни. Я не спала целую неделю, Виктор, занималась… приготовлениями. Мне пришлось лично обойти множество притонов, вызвать всех своих слуг и друзей, что бы набрать потребное количество жертв. Ваши товарищи стали последними.

Её шатнуло в сторону, и она чуть не упала, уцепившись за ногу герцога.

— Простите, ваша светлость, это последствия передозировки, — Марта цеплялась за Виктора, пытаясь устоять на месте. Выглядела она так, как будто приняла неслабую понюшку буяна[3]. Её речь становилась невнятной, язык заплетался, Я слишком много взяла у Грегори. Двумажество — это конечно хорошо, но не такое. Стоит чуть перебрать и… всё. Такое чувство, будто я перепила… Но это пройдёт, должно пррр… Так, у нас есть ещё пять минут до конца, но я сейчас могу просто отключиться. А это… нельзя. Нет никак нельзя. Если я… то всёёё… — глаза колдуньи закатились, и она стала медленно оседать на пол.

— Марта! — голос Виктора, как ему показалось, обрёл громоподобную силу, — Очнись! Не смей! Ты обещала мне! Приди в себя! Очнись, тварь!!!

Не слыша его, она продолжала сползать вниз по ноге герцога. На миг у Виктора мелькнула мысль, что вот сейчас, упадёт и действие удерживающего его заклятия прекратиться. Но хватка холодной руки не ослабевала, а светящиеся серебром осколки кружили, приближаясь к платформе всё ближе и ближе. Резко похолодало.

— Марта! — свободной ногой герцог, что было сил, ударил потерявшую сознание колдунью, и её, словно мягкую куклу, отбросило назад.

— Приди в себя! Да очнись ты, ведьма!

— Спасибо, ваша светлость, — голос госпожи Шварцхаар был слаб, но она уже вставала, — сейчас, я…сейчас.

Серебряные осколки, кружившие рядом с платформой, разметало, словной налетел ураганный ветер. И тут же подземелье тряхнуло так, как будто по нему в ярости ударили всей артиллерией Канзора.

Марта едва удержалась на ногах, раскинув руки в стороны и балансируя ими. Кровавое тряпьё с графом едва не сбросило в пропасть.

— Началось! — апатия и слабость вмиг исчезли из её голоса. Она снова смотрела вверх с нескрываемым нетерпением. Удар пришёлся ей в лицо, и верхняя губа Марты оказалась рассечена, а нос оказался свёрнут в сторону. Кровь заливала её лицо и без того уже красное платье, но колдунья не обращала на это никакого внимания. Оскалившись в безумной улыбке, она тянула вверх руки и что-то бормотала, выкрикивая иногда непонятные слова.