«Нет! Нет!»

Я встряхнул головой, стараясь избавиться, как от наваждения, от острых осколков прошлого. Но оглядываясь по сторонам, натыкался на них – в сияющем звездами небе, в клонившихся от ветра деревьях, безмолвно тянувших свои голые ветви, словно два любовника, страстно желающих слиться в объятиях друг друга, в шуршащей листве, в запахе холодного свежего воздуха – все служило напоминанием. От бессилия я схватился за голову, резко развернулся и перед лицом предстал ветхий фасад черного двухэтажного здания с мансардой, от которого тянулась бетонная, покрытая трещинами, дорожка. На мгновение я впал в ступор... В окнах не горел свет. В некоторых местах отвалились ставни. И вообще, складывалось ощущение, что он давно заброшен. Дом безмолвствовал... Вероятно никакой вечеринки не будет. Напрасно я пришел сюда и надеялся воплотить задуманные мечты в реальность. Ребята передумали приходить. Испугались. Однако мне следовало проверить, быть может они там сидят сейчас, пьют газировку да рассказывают всякие небылицы.

Я тяжело вздохнул, вытирая тыльной стороной ладони потный лоб, выпрямился и направился к Мертвому дому. Взбежал по шатким ступеням террасы, протягивая руку, чтобы открыть дверь, как вдруг... чьи-то холодные, как у мертвеца, пальцы легли мне на плечи, сомкнулись на шее и я вздрогнул, обернувшись...

29

– Ники? – выдохнул я, в полном замешательстве вытаращившись на покойного друга. Он стоял передо мной точно также, как в тот вечер. Совсем, как живой. В красивом серебристом костюме, переливающимся в лунном свете, он очень был похож на привидение графа какого-нибудь старинного замка. Не хватало разве что цепей.

– Ты чего, Дилан, – спокойно сказал он, – испугался, что ли?

– Н-н-нет, – заикаясь ответил я и тут же прикрыл рот.

Он задорно рассмеялся.

– Идем, а то все пропустим! Давай! Оно вот-вот начнется!

Ники ворвался в дом и из глубины коридора помахал мне рукой.

– Скорее! – прозвучало как эхо.

Я тяжело сглотнул застрявший комок в горле и вошел внутрь. Остановился в прихожей. Здесь царила ледяная атмосфера. Дверь внезапно за моей спиной хлопнула, отчего я встрепенулся. Обхватил себя за плечи и двинулся по неприветливому, темному коридору. В висках гулко стучала кровь. Издали доносилась негромкая музыка. Чей-то звонкий, переливчатый смех, звучащий, как колокольчик, летал в воздухе. Огни от свеч отбрасывали длинные зловещие тени, которые ползали по «черно-белым лилиям» и прыгали по потолку, словно разбушевавшиеся бешеные обезьяны, только что выбравшиеся из клеток. В их откровенно порочных движениях угадывалась полная покорность пред неведомой, но невероятно могущественной злой силой.

Я прошел мимо двух комнат и попал в сумрачную гостиную, где на столике, каминной полке и шкафах стояли свечи; их огонь подобострастно трепетал, как будто подпитывался обволакивающей его тьмой. Наполнял комнату тусклым отталкивающим светом. Создавалось ощущение, словно все здесь присутствующие собрались на каком-то мерзостном церемониальном собрании.

Ники сидел в кресле, Аманда и Питер стояли у камина, разговаривали. Уэс задумчиво держался чуть в сторонке. Но с моим появлением все они разом повернули головы в мою сторону, как будто я был виновником торжества. Музыка смолкла, и комната утонула в беспощадной, наполненной тревогой, тишине. Было слышно лишь стук ботинок о деревянные доски: я шагнул в сторону столика с едой и опустил глаза, делая вид, что не замечаю навязчивые взгляды. В бумажном стаканчике с каким-то красным напитком что-то плавало; на серебряном блюде лежала гора стейков, открытая коробка с не дожеванной пиццей. Они продолжали на меня пялиться. Уэс напряжено сжал кулаки, словно готовился поколотить кого-то.

– Помоги нам, Дилан... – в оглушительном безмолвие, как хлесткий удар хлыста, прозвучал голос Ники. Я бросил на него взгляд, но больше он не проронил слова. Они снова занимались своими делами: Аманда и Корман о чем-то увлечено болтали (Питер не упускал случая дотронуться до ее руки), Уэс по-прежнему смотрел на меня, не сводя свирепого взгляда. Внезапно их лица вдруг принялись плавиться, как воск. Волосы сходить с головы, а кожа, ставшая мягкой и податливой, словно пластилин, отваливаться кусками и со смачным неприятным звуком хлюпаться на пол, обнажая голые кости черепа. Глаза вытекали из глазниц и струились по обвислым щекам. Картина резко менялась, перебрасывая из одной реальности в другую. Теперь передо мной были скелеты, наряженные в одежды моих друзей. Ухмыляющиеся скелеты с пустыми черными провалами вместо глаз. Скелет Уэса энергично заклацал зубами, Ники, оставаясь в кресле, запрокинул череп и дико захохотал, а Корман и Аманда сплелись в горячем жадном поцелуе, смущено хихикали, похотливо обнимая друг друга, стремясь дотронуться до каждого места на теле... Кажется, в этот момент у меня от страха отвалилась челюсть. Еда на подносах и тарелках стала приютом для белых червей, которые выползали из отверстия между кусков мяса, еще горсть яростно извивалась в пицце. Холод подобно смерти закрался в глубину сердца, замедляя его ритм. Мне вдруг стало невыносимо больно.

Из коридора проник сквозной ветер, поднялся к потолку и зашатал старую люстру, а затем спикировал вниз, где начал гасить свечи одну за другой, пока не осталась единственная, чей слабый фитилек почти догорел и трусливо трясся в окружении черного хаоса. Скелеты истошно вопили, исчезая в темноте, словно их, как многострадальных узников, утаскивал с собой в адскую бездну старый перевозчик душ – ветер. Столик с едой перевернулся. Прикрывая лицо руками, я попробовал выбраться из комнаты – мне нужно было покинуть комнату, ибо я чувствовал, что за всем этим должно что-то последовать, – но уже ничего не мог разглядеть. Ветер буквально осатанел, порываясь разрушить все на своем пути. Слишком темно и холодно. Какой-то потусторонний, как будто живой холод нежно дотрагивался до кожи, но от его прикосновений у меня сжималось в груди сердце. Словно скользкий болотный гад, он вызывал отвращение...

Когда Ники и остальные пропали, непроницаемый туман рассеялся.

Из темного угла вышел Элифас, словно только что там появился. Хмурый древний старик, за которым по полу волочились обрывки паутины. Половину его лица скрывала густая серая борода. Громкий низкий гул вырывался из его бездонной груди.

– Здравствуй, Дилан, – пробасил он.

– Элифас, ты знаешь что-нибудь о других духах?

– Их много, но они прячутся. Те не люди, но лишь голые тени, пытающиеся найти свою потерявшуюся кожу. Она где-то в доме, но они ее не найдут. И разум никогда не даст им забыть вкус плоти.

– А те, кто порабощает людские тела, делая их марионетками? Это демоны? От них можно избавиться? Умоляю, скажи мне... я не знаю, что со мной происходит, но чувствую себя, как будто зараженным... Я так устал. Какое-то опустошение. Мне кажется, я ощущаю Мертвый дом внутри себя, словно неразрывно связан с ним. Неужели это правда... если я не принесу жертву, то умру?

– На языке посвященных это называется инвольтацией, – сказал Элифас. – Ты не один такой. Ходишь по краю бездны в двух шагах от того, чтобы сорваться вниз. У тебя был шанс выжить, если бы ты осознал это раньше. Сейчас же, когда процесс зашел слишком далеко, назад пути уже нет. Ты слишком глубоко погрузился в воды Стикса... Ты хороший человек, Дилан, даже не смотря на то, что носишь внутри себя монстра.