Во мне боролись два человека: врач и оптимист-романтик. Врач бесконечно продолжал ставить диагнозы. Жизнь — это болезнь с летальным исходом. Любовь — воспаление. А большая любовь — это мучительная болезнь, которая быстро принимает хроническую форму. Есть такие лекарственные средства растительного происхождения, горечи. Наверное, и мне надо подлечиться, говорило во мне мое врачебное «я».

Любое страдание дается человеку во благо. Если ты чувствуешь боль — значит живешь. А если чувствуешь чужую боль?.. Я ощутила свою причастность к окружающему миру. Ведь собиралась быть сторонним наблюдателем, но сегодня поняла, что не смогу.

В камере началось движение, «движуха», и я попробовала все-таки рассмотреть этих женщин. Удивительно, что в XXI веке существует то, что я увидела. Вши, гниды, клопы, чесотка, туберкулез, сифилис, ВИЧ, гепатиты всех видов — и все это в одной камере. Таких больных здесь называют «букетчиками». У одной женщины были сразу ВИЧ, гепатит В, гепатит С и туберкулез. У нее сильно кровоточили десны, и во время кашля кровь изо рта разлеталась во все стороны. Дно человеческой жизни. Нет, я не испугалась заразы. Я сказала себе: «Я врач. У меня иммунитет. Сегодня я поняла, что не смогу быть сторонним наблюдателем, значит, теперь буду помогать этим несчастным людям».

Тюрьма — это недостаток жизненного пространства и избыток свободного времени. Есть шанс вспомнить всю свою жизнь. Я вспомнила свое счастливое советское детство, за которое спасибо родной стране и хорошим родителям. Вспомнила, как мечтала стать врачом. Как поступала в медицинский институт, и какой там был огромный конкурс, и как я его выдержала. Как выскочила замуж за сокурсника в девятнадцать лет, после непродолжительного знакомства. Мы пошли в поход на 9 мая в Клюкву (местечко под Курском) и сидели ночью у костра. Меня и мою подругу увел парень, а мой будущий муж пошел искать нас по ночному лесу. И нашел.

— Не много тебе двух девчонок? — спросил он.

— Выбирай любую.

— Вот эту, глазастенькую. — И выбрал меня.

К костру в ночном лесу мы вернулись с ним вместе и никогда уже не расставались. Эту фразу сейчас написала моя ручка. А расстались мы через двадцать три года. И я теперь ругаю себя за знакомство в темноте. В темном лесу, видимо, не рассмотрели друг друга внимательно.

О «делюгах» в тюрьме не принято говорить. А вот о личном, чтобы не палить душу изнутри, иногда хочется выговориться. Выпустить проблему наружу. И на душе становится легче. Вот и сегодня начались нескончаемые разговоры о жизни. Не договариваясь, выбрали тему измены.

Первой не выдержала Татьяна.

— Не знаю, может, вы будете меня осуждать, я долго терпела измены мужа. До меня постоянно доходили слухи, что он уже много лет гуляет с моей родной сестрой. Мне трудно было в это поверить. Когда я пыталась что-нибудь выяснить, он сильно избивал меня. Вот! — Татьяна вытащила изо рта вставную челюсть. — Или я его, или он меня.

Татьяне около тридцати лет. На лице множество шрамов. Красивое лицо — и так изуродовано.

— Вы не думайте, что я маленькая и худенькая. Выследила, завалила обоих. В кустиках спали, обнявшись. Подкралась потихоньку, платочек с головы сняла, сначала ему платочек на шею накинула, потом ей. Задушила обоих.

— Не жалеешь? Нисколечко? — вступила в разговор Катюха, молоденькая блондинка. — А мне своего жалко, каждую ночь во сне ко мне приходит, прощения просит. Я, наверное, не выдержу, с ума сойду. Поехал в Москву денежек подзаработать на свадьбу. Приехал и говорит: «Свадьбы не будет, я другую нашел». Ну, я и кинула в него утюг, не очень удачно. В висок попала. Шесть дней в реанимации пролежал и умер. Не знаю, как все это получилось. Я не хотела его убивать, лучше б той бабе отдала. Беременная я быта. Ребеночка сама вырастила бы, мама с бабушкой помогли бы. А теперь ни его, ни ребенка. И мне тюрьма.

В камере повисла тишина. Обстановку разрядила Веселая Ольга:

— А я своему немного до сонной артерии не достала. Ушел из дома на пять минут, пришел через сутки пьяный и двух телок с собой привел. Говорит: «Дорогая, я решил реализовать твои сексуальные фантазии». Я его слегка и царапнула ножичком кухонным. Город у нас маленький, провинциальный. За углом похоронная контора «Спи спокойно». Он бегом, а я за ним. Забежал в похоронную контору, залез в гроб, крышкой от меня закрывается, ножки поджимает, — гроб не по размеру пришелся, в мужике больше ста килограмм. Ору ему: «Иди домой к детям!» — а он лежит в гробу — белая майка вся в крови — и повторяет, что не пойдет. Я вытащила его из гроба, домой повела. Сотрудники похоронной конторы «Спи спокойно» провожали его взглядом в последний путь.

Все громко засмеялись. Кстати, Татьяне сначала дали всего два года. Состояние аффекта. Но прокурор опротестовал решение, и суд пересмотрел дело. Дали двенадцать лет! Она на суде сказала: «Я начала их искать». Получается умысел, умышленное убийство двух лиц. А надо было сказать: «Иду я по лесу и вдруг вижу мужа с моей сестрой в кустиках. Не помню, что я с ними сделала». Тогда приговорили бы к двум годам. А экспертиза, между тем, выдала заключение, что в крови жертв содержится смертельная доза метилового спирта и умерли они не от удушения. Танюха сама признательные показания дала о том, как она их душила, глупая. О, как убийственно мы любим!