Ладно, мне не до них. У меня — другое. Честно говоря, ехал на поезде впервые. Наш плацкартный вагон сначала был почти пустой. Я, конечно, забрался на верхнюю полку. Думал, сразу засну. Но стук колес мешал.

Мама тоже не спала — даже не прилегла. Все смотрела в окно. Что там виделось, описывать не стану. Простые мелькающие картинки. Но мама, кажется, плакала. Ну почему она все время плачет? Вот вчера, когда отши­ла дядьку Мишку зоотехника, была решительная. Я вспомнил наставления Завмага: решил — действуй! Мне понравилось. А сейчас чего плачет? Судьбу свою оплакивает или потому что папа — в тяжелом состоянии?

От этих мыслей отвлекла эсэмэска, писал рыжий: «Кир, привет! Ты что, уехал к отцу? Почему не сказал? Мне Мышка сообщила. Ленка спрашивала про тебя. Пока».

Ха-а-а. Ленка спрашивает. А ей какое дело? Пусть с Амбалом тусуется. Хотя, конечно, мне было приятно, что Ленка обо мне вспоминает. А что, у папы Завмага слабо спросить?

А сам Артемович, вообще-то, молодец. Лично приехал в такую рань, отвез нас на вокзал. И о бате говорит хорошо: «Мастер-золотые руки». Зоотехник, конечно, тоже нормальный мужик — и мне копейку дал заработать (ну что ж, что в навозе пришлось копаться — это не так и позорно), и мед с орехами отцу передал, и о дедушке моем Кирилле говорил: «Великий пахарь». Но. оба они, и Завмаг, и зоотехник, мне не нравились тем, что уделяют маме какое- то подозрительное внимание. Дядька Мишка так прямо и говорит: «Личную судьбу надо устраивать». Вот козел!..

А мама между тем спохватилась:

— Как же я забыла Гале сказать. Орехи-то на подоконнике начали, кажет­ся, проклевываться. Засохнут ведь.

— Так ты эсэмэску скинь ей.

— Точно! — И мама написала: «Галя, присмотри за квартирой. Ключ под ковриком. Поливай орехи на окне в ящике».

Мама успокоилась по поводу прорастающих орехов, а я — потому что увожу ее от потенциальных женихов — к отцу моему. Ну и сам сматываюсь от Амбала подальше. С этими мыслями я заснул, точнее, просто вырубился. Спал, как потом мама говорила, часов двенадцать. Она попробовала разбу­дить меня, не получилось. Даже проводницу позвала, а та пришла почему-то с полицейским, а не с медсестрой. Медики, оказывается, в поезде не положены. Все прислушивались к моему дыханию.

— Просто спит, — сказал авторитетно полицейский. — Видно, у пацана трудный день был.

Он был прав: последний день выдался у меня трудным, и предпослед­ний — тоже. Главное, и сон у меня был какой-то трудный. Я во сне упорно пытался управлять как бы другим сном: хотел увидеть папу. Не получилось. Я злился на себя — и здесь, как заморыш, не могу справиться даже со сном. Так и не увидел отца. А снились мне, блин, гастарбайтеры из телевизора, как их полицейские вытаскивают из подвалов и — в автобус. Ну и на фиг они мне нужны были, эти мигранты?..

Маленькая Эротика, мамина песня и я — неадекват

К вечеру мой сон прервал шум — на очередной станции ввалилась весе­лая компашка. Как потом выяснилось, молодежная фолк-группа. В основном девчонки. Красивые! Они разместились рядом с нами. Я свесился головой в проход и наблюдал. Ни одна из девушек не была похожа на Ленку. И на Маришку — тоже. Ха, что это я Маришку часто вспоминаю?

Мне стало совестно: отец мой — только что из реанимации, а я думаю о девчонках. Он, конечно, выкарабкается, он — худой, но жилистый. Но девча­та сейчас не в тему. А тут само собой в голове завертелось:

Девочки и мальчики, дуры и обманщики..

— Девушка, присоединяйтесь, — сказал кудлатый парень из компании, обращаясь к моей маме. Я сначала и не понял, что «девушка» — это к ней. — Прошу к нашему шалашу. — На столике появилась целая упаковка пива.

— По пивасику, красивая. — обратился он к маме запросто. Ну, козел безбородый, туда же. Злился я, а сам смотрел сверку на девчонок — кое у кого виднелась, так скажем, эротика.

— Спасибо, но я пива не хочу, — грустно, однако достойно ответила мама.

— Понимаем. У вас, наверное, серьезные проблемы, — сказала одна из девушек с маленькой эротикой в вырезе кофточки. — Но если вы сейчас не можете разрешить эту проблему, оставьте ее. Решение созреет и придет само.

— Да, конечно, — согласилась мама.

— Проблема с вашим парнем? — кивнула эта Маленькая Эротика в мою сторону и каким-то неуловимым движением рук дала понять, что речь идет о моей физиономии с роскошным синяком.

— Нет, это не проблема, это синяк, — сказала мама девушке, которая, соб­ственно, уже ее не слушала, но мы встретились глазами. У меня заколотилось сердце. «Ё-моё!..» Я пялился на нее, если можно сказать так про мой заплыв­ший глаз. Она беззаботно улыбалась и украдкой посматривала на меня. Из спортивного интереса, наверное.

Тем временем к маме подсел кудлатый балагур с гитарой. Начал пере­бирать струны.

— Вы, наверное, сельские?

— Ну, в известной степени. — неопределенно сказала мама, а я хотел было уточнить, что мы из поселка городского типа, но сдержался.

— На селе поют еще вот такие песни. Музыка народная, слова народ­ные.

Он начал напевать: «Ты, река ли моя, чиста реченька...»

Фантастика, но эту песню пела моя мама. Она сначала удивилась, потом запела вместе с парнем — негромко, но выразительно, рельефно, что ли. Каждое слово было понятно.