Радостных мыслей не было совсем, выздороветь я не надеялась, просто очень хотелось уехать от всех этих сочувствующих охов и ахов.

И вот, наконец, прощальные слова, слезы (мама плакала по-настоящему), напутствия, и поезд повез меня на запад.

В гимназии мы учили немецкий, потому проблем с языком не возникло ни на границе, ни потом в санатории.

Швейцарские Альпы действительно великолепны, глядя вокруг, я пыталась понять, что наша горничная Жюстина делает в Москве, если ее родня здесь, в Швейцарии.

Швейцария – это горы. Давно известную истину постигаешь, как только попадаешь в Альпы. Это не просто горы, а ГОРЫ. Они вокруг, заслоняют горизонт, ограничивают пространство, но при этом не давят. Даже в ущельях не появляется клаустрофобия.

Клавадель – прекрасное местечко, куда от станции в Давосе вела извилистая неширокая дорога (едва разъехаться двум экипажам). Санаторий отправлял за своими пациентами экипаж, чтобы не пришлось добираться случайным транспортом, которого могло и не быть. Звук авто и бензиновый запах его выхлопов чужеродны для такого места. Потому экипаж конный – нечто вроде пролетки с подъемным верхом.

Я уже привыкла, что отсутствие сопровождающих неизменно вызывает недоумение, потому сразу жестко предупреждала:

– Я одна, никого ждать не будем.

В самом санатории приятно поразила чистота и простота вкупе с максимально возможными удобствами и неприятно – запах дезинфекции. Там царила Гигиена – все мылось не один раз в день, причем мылось с дезинфицирующими средствами, а потому пахло противно.

Прижав платочек к носу, я подумала, что умру от голода, если и в столовой будет пахнуть так же.

К счастью, ошиблась – не пахло. И вообще санаторий оказался местом приятным для отдыха, если бы не болезнь, присутствие которой проявлялось на каждом шагу от сплошной стерильности до старательно изображавших здоровье обреченных.

В первый же день меня поразило именно это – фальшивый оптимизм при бесконечных обсуждениях состояния своего и собеседников. Как можно поверить в излечение, если вокруг только и говорят о кавернах (пусть даже уверяя, что почти все закрылись), температуре, анализах и врачебных осмотрах?

Здесь не боялись заразиться, все равно больны, но слишком повседневно и обреченно говорили о самой болезни.

Персонал делал все, чтобы по возможности не напоминать о болезни пациентам, никого не называли ни пациентами, ни больными, только гостями. Услышав такое обращение впервые, я вздрогнула – мы гости на Земле?

Но довольно быстро привыкла к бесконечному цинизму приговоренных, научилась и сама разговаривать цинично и не замечать этого вокруг. Хотя первые дни спокойное обсуждение каверн и прочих гадостей резало слух, ведь дома все вокруг, и я в первую очередь, старались делать вид, что такой гадости, как каверны в легких, вообще не существует.

В таком положении были свои плюсы и минусы. Человек начинал почти спокойно относиться к болезни, не делая большой трагедии из крови на платке и не шарахаясь от тех, у кого кашель, но это же заставляло привыкать к мысли о смерти.

Конечно, в санаторий не допускали тех, у кого болезнь выражена слишком явно, умирали в Клаваделе немногие, в основном те, кто бывал здесь уже не впервые, но все же умирали. Если в каком-то номере слишком рьяно проводили дезинфекцию, все понимали, куда выбыл «гость».

Я так подробно описываю ситуацию в Клаваделе, чтобы было понятно, в каких условиях мы встретились с Полем. Думаю, окружающая обстановка оказала большое влияние на нашу жизнь.

Итак, по порядку.

Попытку описать Клавадель сделал позже Томас Манн, поместив своего героя в этот санаторий. Но ему не удалось.

Чтобы понять, что такое любой санаторий такого типа, неважно, для чахоточных или других больных, нужно оказаться там не заезжим гостем, прибывшим от скуки, а больным. Это разное состояние и меняет все вокруг.

Даже проникнувшись духом лечения, герой Манна не стал настоящим постояльцем Клаваделя.

Но в остальном все верно – горы, постоянные прогулки, многочасовое лежание на верандах, то и дело градусник во рту, врачебные осмотры и еда.

Сутки именно так и делились – лежание, прогулки и еда.

Мы лежали в своих постелях по ночам, на лежанках во время дневного сна, в шезлонгах на открытой террасе, если позволяла погода.

Мы гуляли по дороге, вдыхая и вдыхая чистейший горный воздух.