Шрифт:
А почему?
Сбежали из войск Юденича.
Сунулся
Илька Маврин с детства был любопытным. В любое дело – нужное, ненужное – сунется.
Как-то сорвался с привязи барский бык Мефистофель. Все – кто в дом, кто в сарай, кто за ворота дубовые спрятались. А Ильку любопытство взяло. Хотел посмотреть, как бушует бык Мефистофель. Сунулся. И был тут же Мефистофелем на рога подхвачен.
Боднул его бык так, что пролетел Илька, как планерист, от лавки купца Заликина до сельской огромной лужи и в лужу лягушкой шмякнулся.
Был и такой случай. Забежал к ним в деревню бешеный волк. И тут тот, кто поумнее, кто в дом, кто в сарай, кто в баню быстрее спрятался. А Илька снова со своим любопытством сунулся. Хватил его волк, едва отходили Ильку. Сельский фельдшер уколы в нужное место ему колол. Колол, приговаривал:
– Не суйся! Не суйся, куда не надо.
Вот и мать:
– Илька, не суйся! Илька, сиди на месте!
Да что ему материнские просьбы, советы, наказы. Устроен, видимо, Илька так, что в любое дело – нужное, ненужное – не может не сунуться.
Село их, Большое Кузьмино, находилось недалеко от железнодорожной станции Александровская.
Красные взяли Детское Село и теперь наступали на Александровскую.
Белые отходят под огнем красных. И тут кто-то из белых офицеров вспомнил, что в одном из боев они захватили в плен раненых красноармейцев.
– Волоки красных! – дана команда.
Решили белые сделать из пленных живой заслон.
Пригнали пленных. Поставили перед собой. Пригнали сюда и нескольких кузьминских крестьян. Сунулся было Илька. Хотел посмотреть, как белые отступают. Белые Ильку за шиворот – и в общий строй.
Отходят белые, гонят рядом с собой заслон. Прикрылись от пуль и снарядов красных.
Ступают пленные. Ступает Илька. Что там бешеный волк, что там бык Мефистофель – смерть смотрит своими глазами на Ильку.
Погиб бы, наверное, Илька, погибли бы, наверное, все, да красные командиры заметили мальчика. Сообразили красные, в чем дело. Прекратили огонь.
Прекратился огонь. Отступают без потерь белые. По-прежнему не отпускают от себя, прикрываются пленными красноармейцами.
– Стреляйте, стреляйте! – кричат пленные красноармейцы нашим.
Не стреляют красные. Не хотят, чтобы вместе с белыми и свои погибли.
И вот тут кто-то из пленных нашелся:
– Ложись!
Упали на землю люди, открыли белых. Видят красные командиры: открыты белые, дали команду снова начать огонь, дали команду идти в атаку. Побежали в атаку красные. Побежали от красных белые.
Поднял Илька голову – жив, здоров. Рядом видит, белый солдат убитый, винтовка валяется. Схватил ее Илька. Поднялся в рост. И вот он в рядах атакующих.
– Илька!
– Илька, не смей!
Да где уж! Мчит с винтовкой вперед, как ураган, мальчишка. Устроен, видимо, Илька так. Не может мальчишка торчать в последних. В первые рвется Илька.
Дородный
Красноармейцу Артему Дородному не досталось винтовки. Подшучивают товарищи над Дородным (а надо сказать, он не только своей фамилией, но и внешним видом был человек представительный):
– Дородный – и вдруг без винтовки.
Много новых бойцов во время наступления генерала Юденича влилось в Красную Армию. Многие поднялись тогда на защиту красного Петрограда. Не хватало винтовок. Безвинтовочным Дородный в роте был не один.
Посмотрел командир на Дородного, на тех, которые, как и Дородный, стояли в строю без винтовок, сказал:
– Придется в бою добыть. – Добавил: – Отбил – получай. Считай, что собственность.
Выдали безвинтовочным пики, сабли. Досталась Дородному сабля. С саблей и стал воевать.
Недалеко от Детского Села находилось Красное Село. Взяли наши Детское Село, начали борьбу за Красное.
Здесь, севернее Красного Села, и действовала стрелковая рота, в которой сражался красноармеец Дородный.
Наступала рота не в лоб, не с открытого места, а заходила противнику вбок, укрывалась оврагами.
Дородный на ногу быстрый. В первом ряду оказался. Идет, саблю словно ружье, несет.
– Да не стрельнет она, не стрельнет! – смеются бойцы.
– А вдруг стрельнет, – отвечает Дородный.
И вправду «стрельнула» сабля.
Около Шунгорова овраг разошелся на два рукава. Взяли бойцы правее, а Дородный свернул налево. Свернул, пробежал шагов тридцать, поднялся из оврага и вдруг вышел с тыла к артиллерийской батарее белых. Смотрит Дородный – четыре пушки. Смотрят белые – красный боец перед ними. Не ожидали белые удара с тыла. Да и не думали, что вышел на батарею всего лишь один Дородный.