– У меня нет родителей, – я с огорчением заглянула ему в глаза.

– Нет, дорогая. И даже нет ни одной фотографии, чтобы показать их тебе. Когда я предложил тебе переехать ко мне, ты решила продать свою квартиру, велев, чтобы все твои вещи вывезли на свалку, – я всхлипнула от чудовищности ситуации и прикрыла рот ладошкой, чтобы не разрыдаться. – Я отговаривал тебя, но ты сказала, что не хочешь, чтобы тебя связывало прошлое с настоящим.

– Господи, – прошептала едва слышно. – Какая же я дура.

– Тихо, малышка, тихо, все в прошлом.

– Не верится, что я могла так поступить.

– Честно признаться, ты была достаточно жестокая и расчетливая.

– Ох, какой ужас. Но сейчас я не хочу быть такой. Не буду.

– Ты будешь такой, какой хочешь быть. Только в некоторых вещах я хочу, чтобы ты была прежней.

– Например?

– Например, ты всегда любила жесткий секс, – пояснил он, отчего по моему телу пошли неприятные мурашки.

– Но сейчас мне это не нравится, – жалобно пропела я.

– Дорогая моя, неужели ты меня лишишь и этого? Я ведь и так пошел на уступки ради тебя.

– Что еще?

– Что?

– Ты говорил про некоторые вещи, значит, не только о сексе.

– Да, не только о сексе. Сейчас, – он осторожно выбрался из-под моей спины и подошел к шкафу. Открыв дверцу, он начал что-то искать на полке и, найдя нужную вещь, повернулся ко мне. – Раньше по дому ты ходила только в таких вещах, ну, минуя те случаи, если у нас гости бывали.

Он развернул пакет, и в его руках оказался ажурный прозрачный красный пеньюар, отделанный камнями по низу и на груди. Тут же в его руке показался комплект белья: стринги, которые практически ничего не могли прикрыть, и лиф с чашечкой-половинкой. Словно его специально обрезали, издеваясь над девушками.

– Это уже слишком, – посетовала я.

– А жесткий секс – не слишком? Между прочим, это ты меня ему научила, моя коварная женщина, – довольно добавил он.

– Я против.

– Думаю, со временем я попытаюсь тебя переубедить.

По мере поступления информации мне начинало казаться, что я больная на голову. Все это казалось бредом и несусветной чушью, и лучше пусть он меня берет, как хочет, здесь я смогу стиснуть зубы и вытерпеть ужасные минуты противного секса. Но ходить перед ним в столь откровенных нарядах и видеть, не имея возможности закрыть глаза, как он пожирает мое тело часами? Нет, я так не смогу. Это слишком большое унижение для меня.

И вообще, мне начинало казаться бредом то, о чем он мне поведал. Не знаю, смогу ли я позже поверить в то, что могла поступить так с памятью о родителях, и выбросить все (хоть я их совершенно не помню, как и все остальное сейчас), на данный момент я не верю в это.

ГЛАВА 15

Даша.

Прошло два дня с тех пор, как я узнала о себе правду. Тяжелую, ужасающую, но правду. И мне до боли в висках не хотелось верить в то, что я в прошлом была такой дрянью, что могла поступать так, как поступала. Неужели я могла уничтожить память о родителях? Единственных и родных. Какими они были? Добрыми, любящими или злыми, ненавидящими меня, непутевую дочь? Почему я не помню ничего? Абсолютно. Моя душа разрывается на части от неизвестности и боли от происходящего. Так хочется хоть частичку прошлого узнать, увидеть. Быть может, тогда я бы смогла что-то вспомнить. Почему я с Владимиром ничего не вспоминаю? Может быть, у меня были и другие родственники?

– Ласточка, что-то ты совсем приуныла. Того гляди и заноешь, – я резко вскинула голову от услышанного прозвища.

– Ласточка? Почему Ласточка?

– Ну… Ты просто такая же легкая и воздушная, как ласточка, – было мне ответом, и я не придала особого значения этому. Меня интересовал куда более важный вопрос, который может привести меня в сознание.

– У меня были брат или сестра?

– Нет. Ты была единственным ребенком в семье, – он тут же разрушил мои мечты.

– Как жаль… – я опустила голову, огорченная ответом, на что услышала.

– Ничего не жаль. Я тоже был у родителей один, и это здорово.

– Что с ними случилось?

– Разбились на машине. Неважно.

– Ты так просто об этом говоришь.

– А что, мне надо плакаться? Сесть, пореветь, как ты? Что от этого изменится?

– Ты бесчувственный…

– Да, что ты, милая? А когда велела выбросить все вещи своих родителей, ты была не бесчувственной?

– Зачем ты так? Это жестоко – вот так напоминать мне об этом. Ведь все то в прошлом. Сейчас все иначе, – говорила я, разрываясь на куски изнутри. – Главное, что сейчас я не такая, как раньше. Я не хочу быть такой.

– А ты ничего не хочешь, не заметила? – он зло смотрел на меня, и мне казалось, что он готов меня убить своим ужасающим взглядом. – Тебе все не нравится. Вставай, – он резко подошел ко мне, хватая за запястье и пересаживая на стол.

– Что ты… – он раздвинул мне ноги, хватая одной рукой за голову, второй за бедро.

– Я научу тебя, как нужно вести себя со мной, как нужно хотеть, – он стал развязывать пояс моего халата и срывать его с меня. Дальше я услышала резкий треск белья и грубый толчок во мне. – Научу не ныть из-за всяких пустяков. Я покажу, какая ты была, и какой снова должна стать.