Повторно пришла уверенность: "процесс" кончится полюбовно: а будь иначе - чего усаживать истца и ответчика рядом"?
– семейная пара не походила на "тяжущиеся стороны", скорее выглядела как пара встретившихся после долгой разлуки близких и любящих людей. Мысль "общественный защитник в моём лице лишний" - пришло позже, а тогда рассматривал публику в зале и ждал. Обзор зала не одарил видом человека в синей униформе с погонами работника прокуратуры, из тех, кто всегда и упорно требуют виновному максимальный срок наказания.

Итак: подсудимый и его "общественный спасатель" сидели на скамье перед судейским троном и ждали. Судья с умным видом что-то рассматривала в тощей папке с надписью "Дело", справа и слева от судьи, как "символы законности совецкой судебной системы" восседали народные заседатели с не запоминающимися лицами. Это были разнополые старички, верившие в справедливость советских судов. Бывали простаки в своё время.

Наступила тишина, и первый судебный процесс, где предстояло кого-то защитить начался. Как кинофильм.

Сделал серьёзное лицо, но, понимал, что "делаю лицо" и оттого веселья добавилось. Не к месту вспомнился анекдот мастера о защитнике с Кавказа, и губы неудержимо потянуло в улыбку. Надо неприятности случиться, её не хватает! Чему улыбался? Судья - женщина за пятьдесят, профессионал-защитник, пожалуй, старше, и под ситуацию из анекдота от мастера никак не попадали. И всё же хотелось заржать не обращая внимания на "трагизм ситуации".

Но знал, что нужно делать, когда весёлая мысль тянет рот улыбкой от уха до уха, а улыбаться - нельзя! Нехорошо! Верх неприличия!
– от анекдота следовало избавиться, как и от вещи: рассказать кому-то, отдать и пусть кто улыбается, а я останусь строгим и серьёзным. Хотя бы внешне.

Какие анекдоты? Решается "судьба человека", а "защитник от коллектива" что-то шепчет на ухо соседу и улыбается!? Чему, позвольте спросить, улыбаетесь!? Что нашли весёлого в столь грустном деле, как покушение на мягкие части тела женщины с применением "режуще-колящих" предметов? "все дома"?

Мастер оказался прав: процесс был скучным и предсказуемым. Когда пришла очередь говорить защитительную речь, то от волнения мои голосовые связки так "задубели", что первые слова были похожи на хрип астматика со стажем. Мало того, что подвижность голосовых связок была почти нулевой, так они к тому же ещё и "мандражировали". Как и когда мандраже, схожее звучанием на французское, прописалось в русском языке есть объяснение, но искать нет желания, а потому изложу вольное толкование мандраже:

– Французский брат русского утреннего похмельного "колотуна", коего не минует ни один "перебравший" вечером. От "перебора" пугающая тряска "как бы не рассыпаться". "Колотун" не трогает спящего, но отравляет существование очнувшемуся. От похмельного колотуна избавляются любой жидкостью содержащей этиловый спирт. Если "колотун" трясёт всё тело - "мандраже" довольствуется голосовыми связками, этими "струнами души". Чем лечить "мандраже" - до сего дня не выяснено.

– Известно: тот же спирт. "Мандраже" рангом выше: если русский "колотун" терзает тело и не трогает речь - "француз" - мало подлому!
– вынуждает вибрировать не только тело, но и выразители души - голосовые связки! Иноземный и чужой ужас основательно обосновался в рабочих коллективах отечества.

Привожу текст первого и единственного мандражирования на ниве "адвоката":

– Граждане судьи!
– пустить в оборот "ваша честь" не решился: на то время "судейская честь" не имела хождения по причине отсутствия чести. Пожалуй, не следует включать ораторские способности на полную мощность..." - в эфир выпустил другое:

– ... не следует "отваливать на полную"... то есть, осуждать моего подзащитного на реальный срок!
– и пустил в зал первую порцию "мандража" - мой товарищ (врал, каюсь!) глубоко, так глубоко, что глубже не бывает, раскаивается в сделанном и в полной мере сознаёт своё недостойное поведение в быту, собственный поступок оказался для него потрясением! Свидетельство раскаяния - полная замена отношений к супруге, и чтобы столь кардинально измениться в сторону улучшения, стать иным человеком - должен был совершить столь недостойное званию "советского человека" деяние! Многое осознал подзащитный за две недели, но основное понимание таково: "портить супругу таким манером - себе дороже, надолго жены не хватит"! Трудно представить, а ещё труднее - предсказать, чем может оказаться для него раненая супруга в последующей совместной жизни! Какова может быть степень раскаяния столь злого и некрасивого деяния? Глубочайшая! Достаточно не особо внимательно посмотреть на моего подзащитного и вам станет ясно, что это так! Её и наблюдаем в данную минуту! Если осудите моего подзащитного на лишение свободы, то таковым решением вы разрушите ещё одну "ячейку социалистического общества".

Также прошу заострить ваше внимание на уровень культуры подзащитного. Если осудите моего подзащитного на пребывании в колонии обычного содержания - не исключено, что таковое наказание расценит как полностью исходящим от жены! Что видим в результате? Ничего хорошего: подзащитный будет держать в сознании упрёк в адрес супруги следующей редакции: "не простила!" - будет причиной окончательного разрушения ещё одной "ячейки социалистического общества"! Я кончил!
– никого рядом, кто мог задать вопрос:

– "За каким хреном выпустил в эфир классику "я кончил"!? К тому и без мягкого знака, как кавказец? Анекдот твой!? Нет! Где лицензия на "дубляж"? Начиная "речь" - чувствовал первые подкаты смеха, почему бы не кончить речь упоминанием "ячейки социалистического общества", чего понесло!? Эффектно, в тему, в "духе времени" и вполне бы хватило! Нет, вот вам"!
– к чему приводит копеечный выпендрёж!
– и чтобы не рассмеяться в полное горло и не получить репутацию "ненормального" - искусственно закашлял.