И съедят мой мозг!

Было бы чего там есть… и я бы никогда не попала в такую ситуацию.

Но, не смотря на скорость, которой позавидовала бы самая быстрая улитка, и общее похоронное настроение, до площади добрались быстро.

Площадь могла бы быть по-настоящему зловещей, если бы не была излишне театральной. Расставленные по периметру миротворцы напоминали почетный кремлевский караул, а ещё точнее, игрушечных солдатиков. Вроде выглядят внушительно, но страха никакого не вызывают, причем не только у меня, у всех остальных тоже – они и так напуганы, что больше просто некуда. А вспышки камер и внимательные взгляды телевизионщиков только увеличивают ассоциацию с хорошо поставленным представлением, с потрясающими декорациями, и, к сожалению, с плохим сценарием.

Полотно молчания, накрывшее площадь, разрывает бой часов, возвещающих о начале жатвы. На сцене наконец-таки начинается движение, а вслед за ним над головой проносится голос мэра.

– Здравствуйте, дорогие и уважаемые жители Дистрикта-12!

Эм… Видимо, дяденька решил не тянуть резину и начал сразу вешать лапшу на уши.

– Сейчас, когда у нас все так хорошо в нашем настоящем, – без комментариев. – И мы можем не волноваться за наше будущее, – а смысл за него волноваться? Дожить бы сначала до этого будущего. – Нам остаётся только вспоминать наше прошлое.

Не убавить, не прибавить!

Хотя, нет, на счет «не убавить» я поторопилась. Мэр начал десятиминутную лекцию по истории Панема, а вследствие и по истории Голодных игр, завершив её рассказом правил. А то их никто не знает!

– Сегодня начинаются новые Голодные игры. Это время раскаянья и время радости, – продолжает заливаться он. – Время, когда мы можем вынести печальный урок жестокой, но справедливой истории, и время, когда мы можем болеть за наших отважных ребят и надеяться на их скорейшую победу.

Вот же гад. Просто лицемерная сволочь. Я бы посмотрела как ты поиграл, я бы даже поболела… за твоих соперников.

Но гневные мысли прервало появление Хеймитча Эбернети. Вот это человек, видимо дальний родственник нашего трудовика, только более харизматичный. Я даже присоединяюсь к немногочисленным аплодисментам, из-за чего на меня косо посматривают ровесники. Да смотрите сколько хотите! Мы не в музее, я за просмотр денег не беру. А зря…

Когда же Хеймитч наваливается на Эффи Бряк, с которой только чудом не слетает башня розовых волос, я тем же чудом удерживаюсь, чтобы не рассмеяться. А вот операторы не сдержались, с крыш падает смех, телезрители тоже наверняка не сдерживают улыбки. Мэр лишь грустно качает головой и, не придумывая ничего лучше, приглашает Эффи Бряк к микрофону.

Она вырывается из объятий Хеймитча и бежит к кафедре. Зашибись. Я на таких каблуках не то, что ходить, даже стоять не смогла бы, а она бежит. Да ей памятник можно поставить. Хотя, боюсь, что памятник тоже не устоит. Какие каблуки… Ужас!

– Поздравляю вас с Голодными играми! – Провозглашает она, пытаясь поправить слегка накренившийся парик. – И пусть удача всегда будет на вашей стороне! – Она немного выждала, видимо рассчитывая услышать воодушевлённую реакцию толпы, но так и не дождавшись, продолжила. – Вы не представляете, какая для меня честь, находиться сейчас здесь, среди вас, и разделять ни с чем не сравнимую атмосферу Голодных игр!

Конечно, не представляем. Как можно представить то, чего нет?

– А сейчас мы наконец-то дождались этого волнующего, будоражащего кровь момента. Сейчас мы узнаем имена тех, кто будет отстаивать честь дистрикта двенадцать на семьдесят четвертых Голодных играх! – ладно ещё акцент, но её тон… это что-то… – Сначала дамы! – взвизгивает она и спешит к правому шару. Запускает в него свою руку и роется. Толпа замирает, а у меня в голове закрутилось.

Ну давай, давай, давай!

Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!

Эффи наконец вытаскивает одну из бумажек и возвращается к микрофону.

У меня сводит живот.

Пожалуйста! Ну нельзя же… ну давай… Пожалуйста!

Расправляет листок и, улыбнувшись…

Нет!

…она ясным голосом произносит.

– Примроуз Эвердин.

Зараза. Сволочь!

Там тысячи, тысячи этих, ёжик их возьми, бумажек! Но нет, тебе надо было вытащить именно эту! Зараза!

Я поворачиваю голову и вижу, как мимо меня проходит Прим, с подрагивающими кулачками, с поджатыми губами, на ватных ногах, с неизменно торчащим утиным хвостиком блузки. Не выдержав, закрываю глаза.

Какая… какое мне дело до судьбы этой девочки? Она же мне никто! Она… она вообще всего лишь книжный персонаж! И когда я вернусь…

Но если нет? Я же ни за что себе этого не прощу! К тому же я здесь не выживу, ни в этих условиях. А так, хотя бы поживу несколько дней в нормальной обстановке.

– Я… – прикусываю язык, но открываю глаза. – Я доброволец! – Все с ужасом и неверием смотрят на меня. Если бы я могла увидеть себя со стороны, посмотрела бы точно так же, ещё бы и пальцем у виска покрутила. – Я хочу участвовать в играх!