— До скорого, — выходя, сказали они маме.

— Возвращайтесь домой благополучно, дети мои, — попросила она.

Но этим вечером Джейан вернулся домой один.

— Где твоя жена? — спросила мама нетерпеливо.

— Она все еще у Рани. Кстати, Рани пригласила нас вдвоем погостить немного у нее и послала меня домой за вещами Раты.

— А где вы оба будете спать? — спросила мама, пытаясь разобраться в таком неожиданном повороте событий и размышляя о доме Лакшмнана и Рани с одной спальней.

— На полу в гостиной, я думаю, — сказал Джейан, пожимая плечами и с нетерпением ожидая, когда он сможет забрать вещи жены и уйти.

— Понятно, — медленно сказала мама. — Хорошо, забирай ее вещи.

Джейан побежал в безукоризненно чистую комнату, которую делил со своей женой в течение пятнадцати дней. Он бросил все ее вещи в совсем маленькую сумку и вынес на веранду, где молча сидела мама. Там он стоял неловко, пока она не сказала:

— Ну что ж, тогда иди.

Он с облегчением вздохнул и пулей слетел вниз по лестнице, маленькая сумка билась о его ноги. Мама сидела на веранде, глядя, как он уходил, на ее лице было странное выражение.

И даже после того, как он свернул на главную дорогу и его уже не было видно, она все сидела, безотрывно глядя за горизонт.

Щетка Раты с деревянной ручкой и жесткой щетиной осталась на полочке около ванной комнаты. В спешке Джейан забыл ее взять. Я взяла ее и, прижав щетину к своей коже, подпрыгнула, потрясенная тем, какой острой и жесткой она на самом деле была, когда касалась моей голой кожи, и удивляясь, как кто-то мог использовать ее для своего тела. Это скорее походило на предмет для пыток.

Однажды я увидела Рату на рынке, на ее согнутом локте висела корзина, из которой мягко свисали тонкие стручки зеленой фасоли и кустистый красновато-коричневый ячмень. Она стояла около мужчины, продававшего кокосовую воду, и с тоской смотрела на несчастных обезьян, сидящих в клетках. Она выглядела такой печальной! Я протиснулась назад, так, чтобы высокие горы мешков с рисом у прилавка спрятали меня. Рата действительно была таинственным созданием. В ней было столько грустных тайн. Внезапно она обернулась, будто знала о моем наблюдении. Может быть, она и увидела мою тень, но притворилась, будто ничего не заметила, а затем поспешила уйти от кричавших и злобно бросавшихся на прутья клеток обезьян. Я представила, как она, слегка поджав губы, убирает дом Рани сверху донизу, а потом снова начинает все сначала, пока Рани отдыхает, положив свои якобы отекшие ноги на табурет. Возможно, она также сделает из сахара что-нибудь вкусное в виде баклажана или грозди садовых фруктов для своей новой хозяйки.

Два месяца прошло с того дня, когда Рата ушла на ужин и загадочно не вернулась. Жизнь шла своим чередом. Джейан заходил по вечерам, но всегда спешил вернуться к своей жене. Я знаю, что маму расстроило то, что Рата уехала, даже толком не попрощавшись, но все, что она сказала, было:

— Я счастлива, если они счастливы.

Потом однажды Джейан ворвался в двери, словно безумный. На его лице отпечаталось какое-то незнакомое нам выражение. Было около девяти часов, и мама ждала, когда по телевизору начнется борьба. Она никогда не пропускала этой передачи, ее это действительно увлекало, она громко болела за любимых борцов, и даже сегодня она все еще верит, что все эти удары ногами и кулаками — настоящие. Я не осмеливаюсь возразить ей. Я знаю свою маму; схватка потеряет для нее всю свою привлекательность. Так или иначе, тем вечером, когда пришел Джейан, он тяжело дышал и в панике говорил бессвязно.

— Рани предупредила и дала нам двадцать четыре часа, чтобы мы убрались из ее дома! — кричал он.

В те времена, когда государственные служащие совершали нечто непростительное или действительно ужасное, например кражу, им давали двадцатичетырехчасовое уведомление, чтобы они освободили свою квартиру. И показалось смешным, что Рани взяла это за образец, давая такое же официально звучащее предупреждение своему деверю и его жене.

Я слышала тяжелое дыхание мамы.

— Почему? — спросила она.

Джейан стал бурно размахивать руками.

— Я не знаю. Мне кажется, они поссорились. Лакшмнан в ярости покинул дом, а Рани стала упрекать Рату в том, что одного мужчины той недостаточно. Точно вам говорю, это сумасшедшая женщина. Вы можете поверить, что она сидит на ступеньках и громко кричит, чтобы все слышали, что Рата пытается украсть у нее мужа? Это абсолютная ложь! Рата любит меня. Рани сошла с ума. Она плачет, кричит и говорит грубые и пошлые слова, будто Рате нужны оба брата. А Рата на кухне ползает на четвереньках, моет пол! Я не знаю, что делать. Что мне делать? Может быть, мне привезти Рату обратно сюда?

— Нет, не сюда, потому что Рата не хочет жить здесь, и я не могу принять ее после того, как она уехала, но в домиках через дорогу, где расположены магазины, есть свободные комнаты. Иди скорее и сними комнату. Магазины открыты до половины десятого.

— Но чтобы снять комнату, нужен задаток…

— Что случилось с твоими деньгами из приданого? — спросила мама, нахмурив брови.

— Их нет. Рани очень нужны были деньги, поэтому она попросила их у Раты. Хотя она пообещала вернуть их в течение ближайших нескольких месяцев.