Тогда это был молодой принц из рода Дьюрина, ради своего народа просивший о помощи, но так и не получивший ее. В один миг надежда сменилась удивлением, неверием в происходящее, а потом — потрясением, глухой злобой и ненавистью. Лицо гнома сразу постарело на добрый десяток лет, полностью утратив юношескую одухотворенность. Такой — не забудет, сколько бы столетий не минуло. И не простит… Он не сильно изменился, но обрел властность правителя.

— Что вы без разрешения делали в моем… — в горле пересохло, и Трандуил не смог закончить фразу. Откашлявшись и помолчав немного, он продолжил холодно, хоть и с толикой уважения: — Приветствую тебя, Торин, сын Трайна, внук Трора, Король-Под-Горой. Позволь спросить тебя, с какой целью вы шли через мои владения?

Торин молчал, только побледнел. Он не смог бы ответить, даже если бы захотел. События давно минувших дней вставали в его памяти. И мало радостного было в этих воспоминаниях. Скольких можно было спасти тогда, подоспей помощь вовремя! Сколько гномов погибло от ран, голода и отчаяния! Именно тогда он возненавидел эльфов и творения их рук. Лишь Элронд сумел примирить его с этим народом, собственным примером показав, что и эльфы бывают разными. Торин давно уже не верил словам, но Владыка Ривенделла делами, помощью, приветливой и уважительной манерой общения, самим своим Домашним Приютом сумел смягчить короля гномов. Далеко не все эльфы таковы, как этот, требующий от него отчета и объяснений!

— И где же хваленая гномья вежливость? — нахмурился Трандуил.

Торин не говорил ни слова. Ни просьб, ни поклонов до пола, ни предложения услуг, как было принято у подгорного народа. А ведь они сейчас в его лесу, в его пещерах!

В общем-то, лесному королю было все равно. Ему не должно быть дела до уважения наугрим. Эллет есть дело только до эллет. Однако он назвал Торина полным титулом — гномьего Короля-Без-Горы, короля в изгнании! — надеясь на ответную вежливость. Неужели он… ищет прощения? Пытается показать, что двести лет назад не случилось ничего особенного? Он — властитель всех здешних земель вплоть до Одинокой Горы?

— Или ты за время пути растерял все свои манеры?

— Мои манеры и моя вежливость остались в выжженном Эреборе! — Торин наконец смог подавить чувства и заговорить, хотя голос его больше напоминал рык. — Там же, где и твоя помощь! Там, где сгорело твое слово!..

Стража зашушукалась за спиной короля. Молодой эльф с живыми темными глазами и светлыми, подобранными с боков волосами, что до этого момента с презрительной миной разглядывал гнома, бросил удивленный взгляд на вскочившего с трона владыку.

— Как ты смеешь в чем-то упрекать меня?! Все мы думаем прежде всего о благе своих подданных! Положить у Горы еще и войско эльфов — этого тебе хотелось?! Драконы… победить их можно лишь чудом! А именно вы — вы! — разбудили в них жажду золота! Потому что сами жадны не менее драконов. И ты — с чего ты взял, что достоин короны своих предков, что ты избежишь их ошибок?

— Сила на твоей стороне, — уже спокойнее произнес гном. — Но не правда. А как же сочувствие и гостеприимство? Они, видно, чужды тебе. Или это мне так не везет… Столько воды утекло с тех пор, а ничто не поменялось для нас обоих.

Трандуил застыл лицом, не отвечая, и уселся обратно на трон. Торин продолжал:

— Я больше не скажу ни слова. Зачем, если Трандуил все равно опять не сдержит своего? Я долго просил у стен Эребора — и все слова были напрасны.

— Он не хочет разговаривать… — заметил лесной король, поверх головы гнома обращаясь к страже. — Я подожду. Дни, годы, века… может, темница научит его вежливости?

Торин, вскинув голову, молчал — выполнял свое обещание.

«На века нас точно не хватит», — подумала Жанна, едва не рассмеявшись.

Кое-кто из прежде знакомых ей девушек сказал бы, что венценосный эльф хорош собой, что в него нельзя не влюбиться. Но красивые, совершенные черты отвращали Жанну своей холодностью. Голубые глаза с темной кромкой по краю радужки были льдисто-прозрачными, словно вода в зимней проруби, и выдавали в нем не-человека куда больше, чем плавные движения и невероятная внешняя красота. Темные густые брови, словно посеребренные на концах, неприятно контрастировали с гладкими абсолютно белыми волосами, откинутыми назад, под костяную корону. В сновидении она была совсем другой… Светлая одежда, расшитая изящными серебряными узорами, красиво облегала статную высокую фигуру. Многочисленные украшения из сверкающих белых камней были словно выставлены напоказ и, видимо, служили предметом гордости своего владельца. Девушка поморщилась. По словам Балина, давняя свара была как раз из-за камней? Обвиняют подгорный народ в жадности, а сами…

Жанна прикусила губу. Она знала, что лесной король хочет сделать с ее гномом. Но, может быть, ее видение ошибочно? Она перевела взгляд на Торина.

Король-Под-Горой, сильно уступающий Трандуилу в росте, измотанный долгой дорогой, в повседневной истрепанной одежде, держался с достоинством и казался величественнее, чем красавец-эльф с равнодушными глазами. Хотя… Наверное, лесному королю тоже дорог его народ, и при других обстоятельствах Жанна, быть может, поняла бы его… Но нет — короли были слишком разными, и она слишком любила одного из них. Трандуилу можно было поклоняться, а за Торином — идти на смерть.