— Гнома — в темницу. Разрешаю легкое вмешательство. А девушку, — король эльфов скользнул по ней взглядом, — накормить, и в покои верхнего яруса.

— Пропади ты пропадом со своим гостеприимством! — вырвалось у Жанны, которая на мгновение представила, что она будет нежиться на мягкой перине, а Торин — сидеть в подземелье. И не устыдилась своей грубости.

Значит, все верно! В ней вспыхнула такая ненависть к эльфу, что пришлось до боли сжать зубы, усмиряя желание впиться в белое горло. Пусть даже это будет последним в её жизни.

— Хорошо, — безо всякого выражения молвил лесной король. — Тот, кто любит, делит судьбу того, кого любит. Ее — в темницу, на уровень выше.

Стражи по двое под руки поволокли пленников из залы, в то время как другие подталкивали их для верности древками копий.

Дождавшись, когда стража покинет покои, принц с поклоном обратился к владыке:

— Не сочти за оскорбление, отец… но иногда мне кажется, что мы ловим путников лишь для пополнения твоей коллекции оружия и доспехов.

— Я сочту твои слова за легкомыслие молодости и прощу их. Пора стать серьезнее, и думать в первую очередь об интересах королевства.

— А это правда — то, что он говорил про Эребор? Ты никогда не рассказывал, — принц как будто пропустил слова владыки мимо ушей.

— Оставь меня.

Помощь гномам! В ней не было бы проку ни для них, ни для эльфов. Дракон уже в горе, значит, убить его невозможно. А стоят жизни гномов? Век их короток, как и век людей. А жизнь каждого эльфа бесценна! Возможно, жестокостью было вовсе не помочь гномам, но… Король Лихолесья прекрасно помнил пламя и смерть, что несли драконы древности. Смауг на поверку оказался не менее могуч и весьма злобен. И явно злопамятен. Королю же нужно в первую очередь заботиться о благополучии и безопасности своих подданных. И о своем сыне, хоть тот пока и не понимает этого.

Леголас, поклонившись, покинул зал.

«Опять к лесным эльфам понесся», — с неудовольствием подумал Трандуил. Один ветер в голове! И когда только повзрослеет? Этот неслух даже ночует в кронах, зачастую вовсе не появляясь в пещерах.

Король вернулся мыслями к Торину, рано взвалившего на себя заботу о своем народе. Гномы не имели ничего за душой, кроме тоски по безвозвратно потерянной родине. И все же, говорят, они неплохо обустроились в Синих Горах — наверное, молодому королю изгнанников пришлось потрудиться для этого… А смог бы так его сын? Владыка не знал ответа…

Его душевное равновесие и привычный порядок мыслей был нарушен. Может, созерцание драгоценностей вернет его?

***

«Как интересно…» — подумал, проводив взглядом стражу, эльф с необычно лохматыми, торчащими во все стороны светлыми волосами. Он был чуть ниже ростом и стройнее, чем орлы Серебряной Гвардии; его зеленое, как у любого охранника, платье было богато расшито серебром и украшено драгоценными камнями, что подтверждало его высокий ранг. Ему нравилось что попроще, но никто не спрашивал его мнения по поводу наряда, подобающего военачальнику. Да и недавнее свое назначение он посчитал скорее жестом, долженствующим доказать, что Трандуил считается с коренным народом леса, лаиквенди.

Лесной эльф, отложив чтение не так давно полученной из Ривенделла баллады, легко спрыгнул с высокого подоконника, где сидел на ветерке, и высунулся из караульной, глядя вслед гвардейцам, тащившим на нижние ярусы злого гнома с гривой черных волос и худенькую девушку в кольчуге знакомого ему сложного плетения. Очень странная пара… хотя и гармоничная.

Раз ему не докладывали, значит, ничего серьезного. Но почему сразу в подземелье? Очевидно, чем-то они сильно разозлили лихолесского короля. Что в глубине души радовало военачальника, несмотря на данную им присягу. Вот только знать об этом кому-либо было не обязательно. В задумчивости он вернулся обратно в караулку.

***

Жанна, закусив губу, терпела пинки и удары. Она жалела о своих необдуманных словах. Может быть, не окажись она в темнице, им обоим сбежать было бы проще!

Слова про «легкое вмешательство» отдавались в ушах с каждым ударом сердца.

С них сорвали весь доспех. Жанна, как и Торин, считала ниже своего достоинства сопротивляться. Но подарок Элронда было жаль до слез. Девушка поежилась, оставшись в одной легкой кожаной рубашке и холщовых штанах. Эльфы эльфами, но мало ли… Торина поволокли еще дальше вниз и направо, но он улучил момент обернуться. И успел улыбнуться ей одним уголком рта. Грустная эта улыбка резанула по сердцу, напомнив Жана.

Пленницу быстро затолкнули в низкую камеру с охапкой соломы и узким сливом в углу. Похоже, узников, кроме них двоих, в подземелье не было. А может, и во всем дворце: стража тащила Жанну и Торина по обитаемым коридорам с неплотно закрытыми дверями по обе стороны, но немногие встречные эльфы удивленно отшатывались от них.

Потянулось унылое время заточения. Жанна отсчитывала его по принесенной еде. Судя по посещениям стражника с котелком похлебки, прошло два дня — и две зарубки красовались на стене, старательно выцарапанные ногтями. Девушка знала, как важно дать сознанию зацепиться хоть за что-нибудь, чтобы оно не померкло, не спуталось во мраке и бессмысленной праздности темницы. Она стояла, взявшись за толстые прутья и уперевшись лбом в холодный металл. Вслушивалась в глухую тишину, прерываемую только редкими шагами охраны и мерным звуком падающих где-то капель. Ее камера была сухой и чистой, но она знала, что здесь есть и другие, гораздо более мрачные и темные.