Он не должен увидеть их здесь.

Мысли и сердце Генриетты мчались во всю прыть. Если кабинет Ричарда обыскивал Вон… Если «она», которую он упомянул, каким-то непостижимым образом была Джейн… Если — Генриетта вычленила самое важное, самое тревожное «если» из всех, — если Вон — Черный Тюльпан, они должны уехать, прежде чем он узнает, что они здесь останавливались.

Вон сказал, что уедет только во вторник. Если он дьявольски умный Черный Тюльпан, мог нарочно дать ложные сведения, но Генриетте показалось, что его тревога из-за услышанных за дверью шагов не была наигранной. Лучше всего вернуться в Лондон, проинформировать обо всем, что стало известно, военное министерство и позволить профессионалам предпринять соответствующие шаги.

Ворвавшись в кафе и едва избежав столкновения со стройным мужчиной с огромным галстуком и в высокой черной шляпе, натянутой по самые уши, Генриетта схватила Майлза за руку и потащила за собой.

— Я считаю, нам пора ехать.

Майлз озадаченно на нее посмотрел.

— Только что принесли еду.

Генриетта бросила на него умоляющий взгляд:

— Пожалуйста! Я объясню в коляске.

Майлз пожал плечами, недоумевая, но подчиняясь.

— Тогда в путь.

Поднявшись, он потянулся — Генриетта аж подпрыгнула от нетерпения, — взял лежавшие на соседнем стуле шляпу и перчатки («Идем же, идем», — приговаривала вполголоса Генриетта) и бросил на стол несколько монет.

— Этого должно хватить.

— Но… — начал Болван, невнятно указывая на стоявшие перед ним блюда и кувшины.

— Прости, Фитцхью. — У двери Майлз остановился и помахал другу шляпой. — Мы должны ехать.

Майлз резко исчез из дверного проема — Генриетта дернула его за руку.

— Сомнительно, — пробормотал Болван, качая им вслед головой. Он подцепил на вилку кусок баранины и свирепо на него воззрился. — Чертовски сомнительно!

Вытащив Майлза во двор, Генриетта тревожно оглядывалась, пока он посылал за коляской. В дверях Вон не появился и не выглядывал ни из-за угла (нельзя исключать наличие другого выхода), ни из окна у них над головами. Следом за ними вышел только денди в нелепом галстуке и, зевая под дневным солнцем, ждал, когда подадут его экипаж. В этом человеке проступало что-то смутно знакомое, но у Генриетты не оставалось времени копаться в памяти. Без сомнения, один из многочисленных оболтусов из высшего общества, от которых ей приходилось отбиваться на бесконечных мероприятиях двух с половиной сезонов ее пребывания на рынке невест.

— Ты, похоже, приобрела поклонника, — коротко заметил Майлз, подсаживая ее в коляску. Он помедлил, смерив сердитым взглядом мужчину в дверях, который с крайне беспечным видом продолжал любоваться собственной булавкой для галстука.

Генриетта попросила Майлза поторопиться. И словно поддерживая ее, лошади новой упряжки беспокойно загарцевали, когда конюх передал Майлзу поводья.

Майлз тронул коляску с места.

— Ты хоть объяснишь, что происходит?

Генриетта возбужденно отмахнулась и обернулась поверх складного верха коляски на быстро удалявшийся двор гостиницы.

— Потом!

Поскольку Майлзу понадобилось некоторое время, чтобы приспособиться к новой упряжке, а Генриетта не склонна была пускаться в разговоры, вертясь на сиденье и бросая назад страдальческие взгляды, то он вернулся к этой теме только через несколько минут.

— Я, конечно, рад был избавиться от компании Болвана, — сказал Майлз, ловко маневрируя меж двух куриц, которым вздумалось перейти дорогу, — но откуда такое внезапное желание уехать? Смею ли я надеяться, что все дело в страстном желании остаться со мной наедине? — Майлз нахмурился. — Этот человек к тебе приставал? Если так, то я…

— Нет, ничего такого. — Генриетта затравленно оглянулась. Черный фаэтон, явно частный, хотя и сильно потертый, катил по дороге следом за ними, но был еще далеко, чтобы его пассажир мог что-то слышать. Однако для верности Генриетта наклонилась к Майлзу и для большей секретности понизила голос. — Там происходило кое-что подозрительное.

Майлз поморщился:

— Что-то связанное с добродушным танцующим медведем?

Может, не нужно было настолько понижать голос?

Генриетта начала снова:

— Когда я пошла наверх, то услышала там в гостиной лорда Вона.

Майлз таки подскочил.

— Что?

Поскольку на сей раз Генриетта говорила вполне внятно, она правильно поняла — восклицание Майлза выражало именно удивление.

— С ним разговаривала женщина с иностранным акцентом… хоть и легким, но все равно заметным.

Майлз ударил по краю коляски.

— Фьорила!

— Цветы? — удивилась Генриетта.

— Ядовитые. — Майлз стал натягивать поводья, чтобы развернуться. — Почему ты не сказала мне до отъезда?

— Тише! — воскликнула Генриетта и в тревоге оглянулась. Другой экипаж тоже остановился.

— Не думаю, что они могут нас услышать. — Майлз неохотно тронул поводья, давая лошадям знак продолжать движение вперед. — Вероятно, возвращаться уже поздно, — сказал он больше себе, чем Генриетте. — Вон и его сообщница уже могли скрыться. Проклятие! Если бы я знал…

— Именно поэтому я тебе и не сказала. Мне показалось нецелесообразным. — Генриетте хотелось обосновать свой порыв. — Мы не знаем, кто с ним…