За четыре часа до дни, шли есмы морем Коринфским (где христианское оружие славною оною победою и помощию Господнею под Наупактом, Naupaktem, турки повредила, porazila, лета Господня 1571, октовриа седмаго дня) и стали есмы во устии [1109] (porcie), Искордо (Viscardo) названом, ко острову Кефалоницкому нале[жа]щему, противнаго ради ветра ждали есми четыре [1110] дня. Есть зде устие (port) пустое, для четырехнадесять катарг, но знатно, яко некогда град был велик, нарицаемый Петилия [1111] , Petylia (отчина Филона философа), с четвероуголнаго камения поставлен. Видеть такожде зде дворы ниские, аки погребные творила (piwniczne szyie), токмо-что к верху идут, а не вниз; возможно тамо человеку в чертоге лежати, но не стояти, нискости ради; никтоже — что зде было — ведати может, ниже угадати. Против же того, в полутретьи [1112] версте (pohnili) стоит остров, нарицаемый Кефалония Старая, [тоже] венецкая, и есть несколко в ней деревень.

Между тыми двемя островы, посреде есть малый остров каменный, под который ехали есмы, пуст, кругл, в длину и в ширину на стрелбище из лука. Глаголют, что тамо было училище грецкое, амо (kedy) философи, удалився товарыщев и препон, упражнялися в своих науках, дабы им никто не препял. Те, которые летописания читают, да смотрят, како было. От Схифары (Schiwary) до того устья (portu) у Икарды (Viscardy) аки на сто верст.

За четыре часа до дня, морем Албанским ехал; называют оное италиане Голфо-де-Преуса или святым Мауры (Golfo de Preusa alias S. Maurae). И оставив по левой стране остров [Паксо, Рахо] невеликий (знатно, что четыре деревни венецыянских на нем), приехали есмы прежде двадесят тремя часов (przed dwudziesta trzecia do Korcyry) до Корцыри, убежав [1113] сто десять верст; абие ис карабля изшел есмь в становище (do gospody), идеже и обнощева. Заутра же востати хотя в кляшторе святаго Францышка, прислали ко мне тамошнии владетели (regentowie), понеже были о мне от князя венецыйскаго листы, призывая мя в полату некоего шляхтица, которую [1114] были уготовили и украсили, идеже принудили мене стояти (kedy musialem stana'c). Пришли посем поздравляти началник (starszy) Андрей Навыгернус (Nauagierus), котораго тамо называют баило (bailo), вторый староста (provisor) Бенедикт Еризоз (Erizzo), с думными (z konsyliarzami); таже (az tez) в креслах принести себе велел Захария Соломонов (Salomone), понеже ногами скорбен был (pedagryk byl), и мало уже ходил, разве водим бывал; был же в то время назиратель (prowizor) оружия морскаго. Вси объявляли мне великое благоволение (wielka dobra wola).

Был есмь со всем здешним урядом (urzedem) в костеле (есть тамо арцыбыскупство, arcybiskupstwo) на Старом городке (zamku), который посем осматривали есмы.

Был есмь и в крепости Новой (na zamku Nowym), которая — коль славная есть и оборонная — ведають все. Во истинну, моря Андиатицкаго (Adryatyckiego) ключем названна быти может. Навещал есмь особно всякого урядника. Егдаже зде стоял есмь, приключился злый случай, яко карабль Окиялого (Okialego), шествующый из Триполя Варварийскаго (ex Tripoli Barbariae) и триста арапов с женами продажи ради везущи, ветром на пески Албанския загнан [1115] увязе, тако яко ниже возвратитися возмог. Сенат убо венецыйский, понеже турков без причины не раздражает [1116] и Окияла такожде почитати обыкл, усоветовал, чтобы вытягнути. И послан был тот же Захария в Бастыю (do Bastyi), град турский, пол-осмы версты от Корцырии, чтобы каддому карабль, извлеченный катаргами венецыйскими, отдал.

Ибо той карабль запасов хлебных не имел, того ради распродавали обоего полу людей арапских, одного человека продающи за двадесять ефимков (szkutow). И купил их тот же Захариа дванадесять, за которых в Гидрунции (w Hidru'ncie) по сто ефимков и вящши заплатили. И той Окаялаго карабль был виною, что мне две катарги дажь (az) в осми дней после приезду моего отданы были: едина Яна Долгаго (Iohannis Langi), на которую сам всел есмь, вторая того Виенерого (Wienerego), который с нами купно был в Кандии.

Ездил есмь в монастырь греческий Пресвятыя Девы Марии, пять верст от Корцыри, который аще и древний, но славный, изряден строением.

Был есмь в церкви греческой святаго Спирида [1117] , где того же святаго тело лежит нетленное, которое с великою честию показуют греки. Тем временем что было смотрению достойнаго — уведал есмь, а слугу своего с рухлядью и с теми заморскими зверми в Венецыю отпустил есмь с тремя катарги, которые тогда отъезжали. Заутра сам третияго дня месяца марта в двадесятом часу всел есмь на катаргу [1118] , и понеже ветру не было, веслами погоняли. В половину пути минули вправе отноги (odnogi) морския (зовут езеры, ieziorami), которые венецыане во Епире имеют, откуду, яко нам сами сказывали, что за икру из рыб цефалов (которую воском облепляют и бартаго, botargo, обще называют) четыредесять тысящ червонных золотых на всякий год емлют. Таже в двадесять третием часу стали есмы в пристани (porcie) невеликой, названной святая Мария де-Кассепо (de Cassepo), едва на три или на четыре катарги, двадесять верст от Корцыри; где [1119] , противнаго ради ветра, чрез четвертый день месяца марта, который был воскресный, такожде чрез пятый день стоять принуждены были. Есть на самом брегу малая церковь греческая, пустая. Егда зде стали есмы, малый карабль бежаше с Балоны, града турскаго, в Корцыру и, спустив свои парусы (по обыкновению, повелением катарг), поведа, что прежде неколиких дней три скорые лодии, на которых разбойники турские были, ехали ко Апулии, которых по сем видели есмы, в Баре будучи, но много людей у брегов похитили.

Заутра, понеже тихо было, приехали есмы веслами ко острову короля [1120] ишпанскаго Фано (Fano); изряден есть и красную (piekna) имеет долину. И егда бы оный возделано, благоплодный бы был; имеет же воды сладкие изобилие; разбойников обаче ради пуст. Влеве оставили есмы гору каменистую [1121] малую (kopiec skalisty) в море, которая вершину выше воды показовала; называют оную Малнер (Malner). Уже уехали были от первой пристани (portu) десять верст, и было тихо, без ветру, идеже нам подобало чрез море Адриатицкое во Италию проехать, на котором ни какова острова несть; но опасалися есмы, чтобы на половине моря нощь не застигла, паче озираяся на пременение ветра, тогда постановили есмы, даже (az) до втораго (drugiego) дня ожидати [1122] зде. Но под вечер востал ветр силный, который егда силне возмогл (между востока и полуденнаго, inter Subsolanum et Eurum), мало уклонився нечто [от] востока веял (который италиане называют леванте сирокко, Levante Sirocco) и зело претил катаргам, вергли есмы якорь, понеже пристани не было, а непротивитися (wsteczy'c sie) невозможно было. И тако укрывшися краями острова, нощь зело темную хотели есмы пребыть, даже до света. Но зане силнейший еще уготовлялся, хотящым и нехотящим нам (radzi nie radzi), в девятом часу до дня поехали есмы и, не могущи под парусом великим (названным артемон), тогда под меншим парусом, терцерола (tercerola) названным, ехали есмы. И се море волновалося много и [в] великом были есмы бедьстве, яко нощи в полморя постигнутися и волнами покрыватися катарге, которые такому судну зело вредные были, понеже и легчайшаго волнования едва претерпети может, которого меншие лодии не ужасаются [1123] . Каторга бо есть долгая ниская, плоска; когда бывают силные волны, тогда или ю биют, или преломляют. То нас токмо утешало, что те наши были новы и крепки. Понеже тако великим ходом шли, яко у самаго верху шоглы (samego masztu) волны розливалися, — принуждены есмы вси под полубы (pod waga na dole) сидеть, под лавками, (же) [1124] где веслами гребут; ибо столь великие и высокие волны были, что каторги, близ себе шествующи, аще уже и на свету, обачеже едина другия не видела, зане их покрывали. Чего ради не токмо мы, но и сами карабелщики и неволники, которые вящши двадесять лет на море пребыли, тако ослабли были и разболелися, что на нашей катарге кроме десяти не было, которых бы море не повредило: вси бо аки порезаны лежали; когда же бы то доле было, глаголали, что не могли бы долее стерпети, чего ради и катарга пришла бы в бедство. Но, правлением (rzadzeniem) Господним, в четвертомнадесять часу, егда разсвело, увидели есмы землю и познали, что туды, куды ехать имели, добре по матошнике (za kompasem) правили, тако [что] прежде пятогонадесять часа въехали есмы в пристань Гидрунтинскую, аще и не зело [без]опасную. Ибо отверста была ветром и частое камение в воде на входе имела, которых видети не мошно, [и] вмале на един не вбежали. И се от нашего вознесеннаго паруса (od naszego podniesienia zagla) даже (az) до вшествия [в] пристанище (port), идеже катаргу в пять часов (za godzin pie'c) канатами обвязали (зане вергнув [1125] якорь, со [1126] всех стран оную канатами унимают, ujmuia, всегда, что они называют ормезар, ormezar), убежали есмы осмидесят пять верст.

Там же на катарге утреннюю пищу вкусив, послал есмь в Гидругинт (do Hidruntu) град слуги, чтобы мне коней наняли. Где понеже по судну, которые ис Корфу вышло, владетель (gubernator) короля ишпанскаго, Матфий Делагунна (da Lagunna) названный, уже о моем приезде уведал, прислал ко мне, просящи мене во град. Но сказах ему, что абие в путь шествую, токмо до костела бернадинскаго зайду. Но егда в костеле был есмь, приехал сам, взывая мя во град и, услышав причины мои, престал на них. Проводил меня из града с своими знаемыми [1127] , двух придав, которые со мною ехали, дондеже его владение было. Тогоже дня вступили есмы с версту с четвертью направо до костела святыя Марии де-Карпинияно (de Carpigniano), изряднаго [и] великим изживением созданнаго, идеже Господь Бог велия чюдеса творит. И благодарив Его, что в целости на брег пустити благоволил, приехали есмы вмале не пред вечером в весь Калисмерия (do wsi Kalismeryi).

Воутру [1128] приехали есмы в Лециум (do Lecium) град, где наместник королевский (vicerex albo podkroli) пребывает. В то время был францышек Караффа, который, ведая о мне, яко в гостиннице (w gospodzie) стал, прииде сам со множеством людей и с своею надворною ротою (gwardya) в гостинницу мою (еже нас не ползоваше (nie pomoglo), понеже разгласилось, кто аз есмь, и посем нас бандыци, сиречь разбойници, разбили, яко абие речется) и взял мене [1129] в свои полаты. Но егда его просил есмь, чтобы в такое время со мною инако поступил или учинил, разсуждая такие бедства, чтобы есмы были в гостиннице, оставил нас. И [о]тошли есмы. Прислал за нами посный обед (понеже в то время был Великий пост). Убо по трапезе шел есмь в крепость и простился есмь с ним. Дал мне седмь ишпанов конных, которые мене дажь до Бару проводили. Но обнощевали есмы по сем в веси Циелино (Cielino).