Шрифт:
— Чему вы улыбаетесь? — спросила Маша.
— Вспомнил своего коллегу и его жену… Хорошо, что мы снова встретились, Маша.
— Вот и неправда.
— Честное слово, правда.
— А почему же вы тогда перестали отвечать на мои письма?
— Я отвечал…
— И это неправда, Юрий Васильевич… Вы, оказывается, обманщик… а я-то думала… — Маша замолчала.
— Что вы думали?
— Сейчас не скажу. — Маша решительно поглядела на Тополькова своими круглыми, темными как вишни глазами.
— Понимаете, Маша… — смутился Топольков. — Сначала я писал… а потом как-то получилось само собой. Подумал, вы уже поступили в институт и мои письма вам больше не нужны…
— Вот и неверно подумали, — с укоризной сказала Маша. — Ваши письма мне были очень нужны.
— А сейчас? — с надеждой спросил Топольков.
— И сейчас… нужны… Мне же целый год учиться, и экзамены еще…
— Если они действительно вам нужны, то я буду писать, — пообещал Топольков.
— А не обманете и на этот раз?
— Ну что вы, Маша, сказал, буду — значит, буду.
Немаленькая станица Усть-Лабинская, но вскоре не только близкие соседи, но и дальние знакомые встречали Глафиру Андреевну, мать Тополькова, говорили ей: «А мы твоего Юрия с Машей видели»; «Хорошая пара»; «Дело, видно, к свадьбе идет…»
Как-то мать завела об этом разговор с сыном.
— Какая свадьба, мама? Маша еще девочка.
— Была девочка, а теперь девушка, на выданье. В ее годы я уже тебя под сердцем носила… И ты не маленький — тридцать пять, слава богу. Подумай, Маша — девушка скромная, рассудительная…
— Я знаю все это, мама…
Вечером пришел Петр, муж Любы. Тоже прослышал о Маше и Юрии.
— Давай, Юрка, женись! Свадьбу такую ахнем, на весь район. Теперь жить мы стали крепко, есть на что свадьбу справить. Недаром в народе говорят: жить стало лучше, жить стало веселее.
Топольков и сам не раз думал о женитьбе, но почему-то, когда мать снова завела об этом разговор, он был ему неприятен. Глафира Андреевна заметила это.
— Чего же ты сердишься? Разве я не правду говорю?
— А вдруг она не согласится! — проговорился Юра.
— Согласится, чего ж ей не согласиться, — с уверенностью заявила Глафира Андреевна.
— Для каждой матери ее сын самый хороший, и она думает, что любая девушка пойдет за него… — сказал Юра.
— А чего ж за тебя не пойти? Ты у меня умный, серьезный…
— Красивый… — саркастически добавил Юрий Васильевич.
— Не скажу, что красивый, но симпатичный. С лица, сынок, как говорят люди, воды не пить… Если ты согласен, то завтра же и сватов зашлем, — предложила мать.
— Каких сватов? Что вы! — испугался Юрий Васильевич.
— Ну, не хочешь сватов, сам скажи…
— Не вмешивайтесь лучше, мама, в мои дела…
Глафира Андреевна, недовольная, поднялась.
— Не дождаться мне, видно, внуков, — в сердцах сказала она.
Каждый день Юрий Васильевич собирался объясниться с Машей и каждый раз откладывал этот разговор: «Нет, не сегодня. Завтра пойдем купаться на озеро, там и скажу». Но на озере было слишком людно. «Поговорим вечером в парке… Неужели я трушу? Боюсь отказа? Как трудно, оказывается, сказать всего несколько слов… Лучше я напишу ей…»
Незаметно отпуск подошел к концу. Маша поехала провожать Тополькова в Краснодар.
Когда поезд тронулся, Маша крикнула вдогонку:
— Пишите, Юрий Васильевич!
— Я обязательно напишу. Все напишу, Маша-а-а…
Из Москвы Топольков прислал первое письмо.
«Минул всего один день, а мне кажется, прошел целый год. Это, наверное, потому, что я целый год не увижу Вас…»
Бресте, пока шел таможенный досмотр, Юрий Васильевич купил на вокзале открытку.
«Через полчаса переедем границу. Снова — Германия. Раньше я жил только работой, теперь я понимаю, что этого мало».
Вскоре по приезде в Берлин Топольков получил на посольство письмо с припиской: «Личное».
«Я была на озере, где мы купались, в клубе, где танцевали с Вами. Везде стало ужасно пусто…» — писала Маша.
«Маша, как и договорились, из Берлина пишу Вам только по-немецки. Обещаю быть строгим учителем. Запомните: первая оценка будет за грамматику, а вторая — за содержание».
«31 приехала в Ростов. Увидела своих девчонок. Много новостей. Три наши девочки вышли замуж!.. Правильно ли я написала «замуж»? Не хочется брать словарь. Наверное, я буду плохой ученицей…»
«Вы, Маша, ученица очень прилежная. Ставлю Вам за грамматику «пять», а за содержание — «четыре».
«Была в театре оперетты, смотрели «Голландочку». Жаль, в Ростове нет оперы. А Вы, Юрий Васильевич, бываете в Берлинской опере?»
«Берлинская опера, Маша, это не Большой театр. Надеюсь, что Вы сами когда-нибудь убедитесь в этом. Ставлю Вам две «пятерки». И еще, если можно, у меня один вопрос: с кем это вы были в оперетте?»
«В театре оперетты я была со своей институтской подругой Людой, и с нами два мальчика из университета с геологического факультета — Коля и Саша. Коля дружит с Людой, а Саша — его приятель».
«За грамматику вам «пять», а за Сашу — «тройку с минусом».
«Мне кажется, я не заслужила «тройку с минусом»: Саша пригласил меня на университетский вечер, а я отказалась пойти…»
«Машенька, беру свою «тройку» обратно. Давайте Вашу зачетку — исправлю.
Маша! Мысленно я давно говорю Вам «ты». Разрешите, и в письмах я буду писать вам «ты». Был бы очень рад, если бы и Вы называли меня просто по имени и на «ты».
«Я согласна, чтобы Вы говорили мне «ты». Я постараюсь тоже со временем перейти на «ты». Пока это мне трудно. Написала сейчас два черновика и порвала. Ты — уже получается, а Юра — пока нет…»
«На днях с группой журналистов я посетил кинофабрику «УФА-фильм». Нас познакомили с киноактрисой Марикой Рокк — главной героиней фильма «Девушка моей мечты». Она всех нас очаровала танцами. Мне бы очень хотелось показать тебе, Маша, этот фильм».
«Если бы я могла ставить Вам оценки, то за Марику Рокк поставила бы Вам «единицу»…»
«Машенька! Оценка явно несправедлива. Даже когда я смотрел на Марику Рокк, я думал о тебе. А Марика Рокк — рыжеволосая, густо намазанная кинодевица, и все».
«Я бы тоже хотела многое показать Вам (было зачеркнуто и написано «тебе»). Если я вижу что-то красивое, то мне хочется, чтобы это увидел и ты…»
«И за грамматику, и за содержание — «пять с плюсом».
«На Новый год я была в Усть-Лабинской. Еле добралась, столько снега. Заходила к твоей маме. Она здорова.
А вчера к нам в дом пришли самые настоящие сваты: «У вас голубица, а у нас голубок…» — смешно, правда?»
«Совсем не смешно. Какие, к черту, сваты?! Маша, ведь я люблю тебя!..»
«Юра, такими словами не бросаются. Я понимаю, ты журналист, у тебя — воображение… Люблю! Ведь ты даже ни разу не поцеловал меня».
«Маша, виноват. Разница в возрасте все время меня сдерживала. Как ни странно, но в письмах этой разницы я не ощущаю… Маша, повторяю: я люблю тебя! И буду повторять это каждый день… Я очень тебя люблю. Целую тебя. Твой Юра».
«Юра, я тебя тоже целую. И все-таки мне кажется, что ты придумал свою любовь. Ты далеко от Родины, один среди чужих людей, и твое воображение создало «девушку твоей мечты». Ведь мы виделись с тобой так мало…»
«Маша, в конце концов я не мальчишка и отвечаю за свои слова. Мой опыт общения с девушками, прямо скажу, невелик, и я никак не мог понять: нравлюсь я тебе хоть немного или нет? А теперь хочу узнать самое главное: согласна ли ты приехать сюда? Согласна ли ты стать моей женой? Буду очень ждать твоего ответа. Если не трудно, телеграфируй».