Шрифт:
— Не считаете ли вы, господин гауляйтер, что молодые немцы в «гитлерюгенд» лишены родительской ласки?
— Нет, не считаю. У молодых немцев есть отец — фюрер и мать — Германия.
— В «гитлерюгенд» мальчики семи — десяти лет уже носят армейские тесаки. Не опасно ли в таком возрасте давать детям холодное оружие?
— Я не знаю случая, чтобы хоть один воспитанник «гитлерюгенд» применил это оружие против другого воспитанника. Но не сомневаюсь в том, что даже эти мальчики применят оружие против врагов Германии, если это потребуется.
— Правда ли, что во время футбольного матча на стадионе были инциденты?
— Ах, квач — чепуха! — Он так и выразился: простонародное — квач. — Это все выдумки английских газет! Ка видите, я цел и невредим. — При этом Ширах поднялся, явно красуясь, демонстрируя свою спортивную фигуру. — На стадионе, правда, были хулиганские выкрики в адрес жены Геринга. Хулиганы кричали: «Фрау Геринг — новая княгиня!»
О миллионах Геринга, о его страсти к богатству, к роскоши хорошо знали журналисты. Было известно и то, что главари гитлеровского рейха не ладят между собой. Высказывание Шираха можно было понять не только как вынужденное признание в том, что на стадионе все-таки были беспорядки, но и намек, что он осуждает страсть Геринга к богатству.
Вернувшись из Вены, Топольков смог наконец заняться поисками новой квартиры. Было бы неплохо поселиться в рабочем районе. Ведь Маше так или иначе придется общаться с соседями. Рабочие люди проще, с ними она быстрее найдет общий язык.
На корреспондентской «опель-олимпии» Топольков проехал в Панков. Осмотрел две квартиры. Жить можно, но уж очень район непривлекательный: сырые, прокопченные, однообразные, как казармы, дома; без единого деревца, узкие, как колодцы, каменные дворы. Панков отпал.
Топольков присмотрел квартиру в центре города, неподалеку от Ландверканала. Это было всего в нескольких кварталах от Берлинской оперы. Музеи тоже близко. Из окна видна ратуша с часами… Но к Берлину все чаще прорывались английские бомбардировщики и бомбили в основном центр.
— А вы снимите дом в Карлсхорсте: тихий пригород, много зелени, хороший воздух. Ездить на работу будете на «олимпии», — посоветовал посол Тополькову.
За довольно сносную цену Юрий Васильевич нашел подходящий дом в Карлсхорсте. Под домом находился гараж. Во дворе — небольшой сад.
Юрий Васильевич тотчас же написал Маше:
«У нас уже есть свой дом. Надеюсь, он тебе понравится».
«Юра! Очень хочу к тебе. Очень!.. Юра! А у нас будет маленький».
Топольков и не подозревал, что отцовские чувства в нем проявятся так рано. В свободное от работы время он теперь бегал по детским магазинам. Он надоел женщинам в посольстве разговорами о Маше и своем будущем сыне. (Он хотел сына.) Таня Костикова терпеливо и охотно выслушивала его и давала полезные советы. Виталий больше не ревновал свою жену к шефу: Топольков женился, любит жену, ждет ребенка.
— Никогда не думал, Таня, что я буду таким папой… — как-то сказал он Костиковой.
— Это очень понятно, Юрий Васильевич, чем старше родители, тем они сильнее любят своего ребенка, — рассудительно сказала Таня.
— Разве я такой уж старик? — притворно обиделся Топольков.
— Что вы, Юрий Васильевич! — смутилась Таня. — Просто я хотела сказать, что… — Она замялась, подыскивая слова. — Что когда папа и мама очень молодые, они еще глупые и не понимают, какое это счастье — иметь ребенка. И только с годами, когда люди становятся мудрее, они понимают это.
— Как же объясните вы, психолог, что вы — мама молодая, а так сильно любите свою Свету.
— Не такая я молодая, Юрий Васильевич, — закокетничала Таня. — И потом у нас, у женщин, все по-другому, — добавила она уже серьезно.
«Почти десять лет я прожил в Берлине, — писал Топольков жене, — но никогда я так не скучал, как сейчас. Особенно грустно бывает в воскресные дни, когда нет пресс-конференций и ты предоставлен самому себе».
В выходные дни Топольков действительно грустил, не знал куда себя деть. Иногда делал записи для своей книги о Германии, но в последнее время почему-то не было желания садиться за письменный стол.
В рабочие дни скучать не приходилось — забот хватало.
В понедельник посол сообщил Тополькову, что в Берлин приезжает министр иностранных дел Японии Иосука Мацуока.
— Вам надо быть на всех встречах с японским министром, на которые будут приглашаться журналисты. Если будет что-то важное, приходите ко мне в любое время…
Берлин встречал японского министра пышно, торжественно. Работа во всех учреждениях была прекращена в два часа дня. Улицы, по которым должен был следовать кортеж, запрудили принаряженные жители столицы. Впереди стояли группы ребятишек. Они должны были приветствовать высокого гостя японскими песенками и криками «банзай!». Дома украсили государственными флагами Германии и Японии.