Шрифт:
Брэндэндж и Топольков говорили на английском, и метрдотель, очевидно, примял обоих за американцев.
Подавая счет, склонившись в почтительном поклоне, он шепнул:
— Майн герр, филяйхт воллен зи медхен хабен? [40]
Топольков сразу же в вежливой форме отказался:
— Их бин гейте айн бисхен мюде, абер морген… [41]
Уолтер же спросил:
— Вифиль? [42]
— Дер прайс ист фершидене… [43] — И сунул американцу конверт с фотографиями девиц. На оборотной стороне фотокарточки стояла цена.
40
Может, вам нужны девушки?
41
Я сегодня немного устал, однако завтра…
42
Сколько?
43
Цена разная.
— Уолтер, зачем тебе эти платные шлюхи? — спросил Топольков, когда метрдотель отошел.
— Мой мальчик! — Брэндэндж иногда так обращался к Тополькову. — Я, по крайней мере, уверен, что здесь они чистые. Их каждый день проверяют врачи-эсэсовцы.
…В вагоне по пути в Лейпциг Тополькову очень хотелось поговорить о Маше. Но он опасался услышать какую-нибудь сальность и помалкивал. Уже подъезжая к Лейпцигу, не выдержал и рассказал о своей женитьбе.
Брэндэндж заметил:
— Ты напрасно, Юрас, считаешь меня циником. Я хорошо понимаю, что такое мать, сестра, жена. Это одно, а шлюха — совсем другое…
На Лейпцигской ярмарке Топольков каждый день беседовал с посетителями, просматривал книгу отзывов. Вокруг советского павильона все время крутились подозрительные личности. Один из них подошел к администратору и спросил:
— Нет ли у вас другого, более уединенного места, где я мог бы записать свои впечатления о выставке?
— Другого места у нас нет, — ответил администратор. — Книга перед вами, и если у вас есть желание сделать запись, то — пожалуйста…
— Нет, здесь я не могу, меня могут увидеть…
К столу быстро подошел другой немец.
— Не верьте этому типу, что подходил, он провокатор и прислан следить за тем, что здесь делается, — шепнул он.
В книге были разные отзывы. Одни писали о своем восхищении достижениями Советского Союза, но были и такие: «Выставка — это чистая пропаганда», были и угрозы: «Всем коммунистам надо оторвать головы, и фюрер скоро сделает это…»
На выставке выступил важный чиновник из ведомства Геббельса Карл Бемер.
В своей речи он ни слова не сказал о Советском Союзе. Это заметил не только Топольков, но и Брэндэндж.
— А в Берлине больше не идут «Жизнь за царя» и «Три сестры», зато идет бездарная пьеса друга Гитлера — Муссолини — «100 дней», — сказал американец.
Все это было хорошо известно Тополькову. Резкая смена отношений ко всему советскому произошла еще в ноябре прошлого года, после визита Молотова в Берлин.
Топольков не раз докладывал об этом послу.
— Вы преувеличиваете, Юрий Васильевич, не надо паниковать, — говорил посол.
2 марта в большом зале Лейпцигской филармонии выступил Геббельс. Он также ни словом не обмолвился о Советском Союзе.
О встречах на выставке и своих впечатлениях Топольков подробно рассказал советскому послу. Тот молча выслушал его.
— Хорошо, спасибо. Вы свободны.
На другой день Топольков уехал в Вену. Он и прежде бывал здесь, до «аншлюса». Тогда Вена была шумным веселым городом. Многочисленные подвальчики, винные и пивные кабачки были заполнены посетителями. В Вене было много туристов — англичан, французов, американцев. Австрийцы обладали удивительным умением объединять всех этих разных людей в застолье. Оркестр скрипачей, например, исполнял нехитрую мелодию, один из оркестрантов не пел, а скорее громко декламировал:
— Кто родился в январе — встаньте… — Небольшая пауза и затем: — Желаем вам благоденствия, удач… — и шел длинный перечень добрых пожеланий.
Даже люди, не знавшие немецкого языка, понимали слова «январь», «февраль», «март», которые звучали почти на всех языках одинаково.
— Януар… — встало два человека..:
— Фебруар… — поднялось человек десять. Вон сколько! В зале — смех, оживление. Вон тот, рыжий, голландец, тоже, оказывается, родился в феврале, а этот тоже — француз… Песня сближала людей…
Теперь венские остерии опустели. Вена стала скучным городом.
На открытие Венской ярмарки прибыл руководитель «Трудового фронта» Роберт Лей. Он высокопарно говорил о «свободном» экономическом сотрудничестве стран в «Новой Европе», но речь свою закончил словами о том, что в Европе будет руководить Германия.
Более интересно прошла встреча журналистов с гауляйтером Вены Бальдуром фон Ширахом. Ширах долгое время был руководителем «гитлерюгенд».
Вопросы, которые задавали ему корреспонденты, больше касались не выставки, а его прежней деятельности.