При определении специфики психологического познания Рубинштейн дифференцирует предмет и объект науки, реализуя ранее разработанный им онтологический подход. Через двадцать лет в «Бытии и сознании» (1957) он напишет, что наука может исследовать тот круг явлений, который составляет ее специфическую область, и вместе с тем подчеркнет, что в качестве ее объекта выступает субъект. Однако и тогда это положение остается методологически имплицитным, труднодоступным для понимания в силу вышеотмеченной абсолютизации гносеологической философской противоположности субъекта и объекта.

Проблему последовательности определения и изложения знаний он ставит уже более определенно в «Основах общей психологии» (1940): какова должна быть логика, последовательность изложения системы психологических знаний? Он считает, что поскольку личность, бесспорно, является субъектом деятельности сознания, тем, кто мыслит, чувствует, действует, от кого исходят действия, на первый взгляд, представляется естественным и правильным начинать с личности как реального и конкретного субъекта всех его действий, мыслей и чувств [24] (Рубинштейн, 1940). Однако, хотя понятие субъекта здесь уже конкретизируется в понятии личности, он, как и в «Основах психологии» 1935 г., в качестве предмета психологии выделяет его отношения – переживание и знание.

В «Основах психологии» 1935 г. онтологический подход в определении объекта и предмета психологии, заключаясь не в определении психического как переживания (Рубинштейн, 1935), имплицитно подразумевает и его отношение к субъекту: «Это особое отношение психических переживаний к субъекту, их переживающему, характерный признак переживания. Переживания, мысли, чувства субъекта – это его мысли, чувства: это его переживания – кусок его собственной жизни, в плоти и крови его» (там же, с. 39; курсив мой. – А. С.). В данном определении очень явственно обозначена онтологичность субъекта как «реального во плоти и крови» и принадлежность его самого к его собственной жизни, т. е. бытийность субъекта. Эта линия – акцент на субъекта – здесь составляет непрерывную логику развития идей 1920-х годов в статье «Принцип творческой самодеятельности» (и еще ранее сформулированных в «Ранних рукописях 1910–1920-х годов»). Одновременно Рубинштейн конкретизирует философское понятие субъекта, в качестве которого для психологии выступает личность. Понимая, что до сих пор объектом и предметом психологии являлось сознание, и, не нарушая принятой в прежней психологии логики, он дает ему (сознанию) новую интерпретацию. Рубинштейн утверждает, что сознание не первично, не демиург, а свойство, качество личности.

«С полной принципиальной ясностью и четкостью, – пишет он, – она (психология. – А. С.) должна ставить своей задачей изучение не всех вообще, а психологических свойств личности, ее сознания. Однако в известном смысле изучение сознания и психологических закономерностей его развития является изучением целостной личности. Так как личностью человек является лишь, поскольку он выделяет себя из окружающего и соотносится с другими, осознавая свое отношение к ним как отношение, то сознание является существенным атрибутом или, выражаясь диалектическим языком, качеством личности. Личность – это всегда сознательная личность. Это не значит, что сознание является основным, т. е. первичным и обусловливающим собой все остальное в личности. Сознание, напротив, является производным и самым, говоря образно, верхушечным, но именно поэтому и наиболее интегральным выражением личности в ее отношении к миру» (там же, с. 62; курсив мой. – А. С.).

Существенно, что в «Основах психологии» 1935 г. (в отличие от статьи о Марксе и последующих «Основ общей психологии» 1940 г.) уделяется мало внимания деятельности, хотя в оглавлении отводится место («Сознание и деятельность», с. 45). Чем это можно объяснить, если в 1920-х годах уже сформулирован принцип творческой самодеятельности? Мы предполагаем, что это объясняется трудностью задачи, стоявшей перед Рубинштейном, – поиском методологического перехода от уже философски определенного субъекта деятельности к его внедрению в психологию.

Ключевым для понимания и сущности психологии и того, на наш взгляд, гениального решения, посредством которого Рубинштейн перешел от философского субъекта самодеятельности 1920-х годов к определению его как основания психического, сознания, является то, что он сохранил в качестве основания психологии не деятельность, а ее субъекта. Это решение можно оценить как гениальное, потому что, следуя обычной логике, при переходе от философии к конкретной науке объект ее познания должен измениться (по отношению к предшествующему этапу развития психологии). Рубинштейн изменил объект познания, как мы увидим из дальнейшего анализа «Основ психологии», указав на субъекта. В «Основах» акцент ставится не на деятельность, а на ее субъекта, а сознание, психическое, являющееся объектом психологии, определяется по отношению к субъекту.

Рубинштейн объединяет двойное качество психического, сознания – его отношение к субъекту и отношение субъекта психического к внешнему миру: «Сознание – это всегда специфическое отношение субъекта к предметному миру» (Рубинштейн, 1935, с. 43). Он пишет: «Если принадлежность субъекту является одним из существенных признаков психического, то отнесенность его к независимому от сознания объекту является другой не менее существенной чертой психического: сознание отражает объективную действительность» (там же). Явственно присутствующая здесь двойная связь психического с субъектом – отношение психического к субъекту, т. е. его качество, как и его отношение к действительности, таким образом, постепенно соединяются онтологическое и гносеологическое (отражение). «Предметное сознание, – пишет Рубинштейн, – это не только переживание, которое выражает внутреннее состояние организма, но и знание, которое отражает объективную действительность» (там же, с. 45). К сожалению, в этой формулировке «выражением внутреннего состояния организма» Рубинштейн подменяет субъекта. В такой как бы внешне отвлеченной от субъекта формуле «переживание и отражение, отношение и знание» определение предмета психологии переносится в «Основы психологии» (1940).

Если сравнить последнюю формулу с развернутым определением сознания в «Бытии и сознании» (1957), то здесь уже оно определяется как субъективное и идеальное. Однако в «Бытии и сознании» эти два качества сознания рассматриваются как онтологически различные, то в «Основах психологии» они представлены в единстве: «Всякое показание сознания есть идеальное выражение отношения к среде…» (там же). Утверждение этого единства принципиально в силу того, что при переносе в психологию философского понятия отражения некоторые авторы стали его определять противоположным образом: отражение субъектом как способ выражения его отношения к миру заменили отражением как детерминацией предметом, объектом. Логика от внутреннего к внешнему сменила свой вектор на противоположный – от внешнего к внутреннему. Однако очень важно подчеркнуть, что логика от внешнего к внутреннему в «Принципе творческой самодеятельности» не имеет ничего общего с принципом абсолютизации внешнего, т. е. социальной детерминации психического (в частности, в концепции Л. С. Выготского).