Он шагнул ближе и взял ее за руку, пальцы Фреды тут же отозвались ответным пожатием. Захотелось накрыть его руку второй своей рукой, словно согревая, но она не решилась это сделать. Рейн усадил ее на диванчик, сам присел рядом.

— В этой части Цитадели можно говорить более или менее свободно. Мы в крыле жилых помещений для адептов-вампиров, здесь сейчас никто не обитает, и я сделал так, что нас никто не найдет и не услышит, — пояснил Вагнер, — но лишь на какое-то время.

Удерживая наполненный смешением чувств взгляд Фреды, вампир продолжил:

— Выслушай меня внимательно. Аспикиенсы хотят видеть тебя, и если они решат, что ты представляешь интерес для нашего Ордена, то немедленно доложат о тебе Магистрам. А это означает неминуемое обращение.

— Обращение? Что это значит?

— Обращение в вампира. Живой не может быть членом Ордена.

— А я и не стремлюсь становиться членом вашего Ордена! Ни под каким предлогом! — воскликнула Фреда. Она рывком высвободила мгновенно похолодевшие от волнения пальцы из руки Рейна и горячо добавила, — и уж тем более вампиром быть не хочу! Ни за что!

— И я не хочу этого для тебя, поверь, — Рейнхард снова завладел рукой девушки, и прикосновение немного успокоило ее. — Я знаю, о чем говорю. Сам был обращен именно потому, что изучал магию и знал алхимию и об этом случайно узнали мои нынешние сородичи.

Фреда пораженно уставилась на него.

— Тебя обратили против твоей воли?

— Именно так, — холодно подтвердил он. — Мой отец был лекарем при дворе герцога, правившего в Линце в конце 14 века. Кроме медицины он изучал алхимию и серьезно интересовался магией: разыскивал и приобретал книги, свитки, атрибуты, ингредиенты и прочее, чтобы на практике изучать это искусство.

Магию всегда расценивали, как весьма сомнительное и опасное занятие, что уж говорить про те времена. Я тоже так считал, волнуясь за судьбу отца, но ровно до того момента, пока Вагнер-старший не стал посвящать меня во все, что узнавал и умел сам. Я с десяти лет изучал медицину, в пятнадцать уже успешно врачевал, параллельно стал интересоваться алхимией чуть ли не больше своего родителя, а прочитав почти все, имеющиеся у нас книги по магии, очень скоро сумел сварить свое первое зелье. Очень, между прочим, действенное.

— Прям Северус Снейп, — фыркнула Фреда сквозь нервный смешок.

Уже знакомое (потому что часто посещало ее в последнее время), и от этого еще более противное ощущение ползущего по спине липкого холодка, заставило ее вздрогнуть всем телом, несмотря на попытку разбавить напряжение шуткой.

— Почти в точку. Особенно, если учесть, что я тоже, в некотором роде, вынужден служить своему Волан-де-Морту, — попытался подыграть девушке Рейн, но лишь вызвал у нее напряженный взгляд и новую дрожь.

Увидев, что состояние Фреды так поменялось, Вагнер замолчал, придвинулся к ней ближе и бережно обнял.

Это было неправильно — прикасаться к ней, так опасно сокращать дистанцию нельзя, во всяком случае, здесь и сейчас. Но она сразу же прильнула к нему мягко, податливо и доверительно, словно влилась в объятия, устроившись самым естественным образом в кольце его рук. А значит, все было уместно, правильно и вовремя, невзирая ни на что.

Нет правил без исключений и это одно из них.

От размышлений его отвлек ее, ставший неожиданно бодрым, голос.

— Только сейчас до меня дошло. Ты что, на полном серьезе читал про Гарри Поттера?

— Более того — в библиотеке есть все книги Роулинг, и две — первая и третья — с ее автографами, полученными мною лично, — охотно сообщил Вагнер.

Фреда покосилась на него, думая, что он шутит, но увидев совершенно невозмутимое лицо Рейна, не сдержалась и рассмеялась, представив невозмутимо-надменного вампира-мага, читающим книжки про маленького волшебника.

А он, обнимая девушку, ощущал, как ее страх, словно нити едкого дымка, истончается и улетучивается, принося облегчение им обоим. Он мог бы успокоить ее, как тогда, когда впервые увидел, но не стал этого делать. Больше никакого влияния, она сама должна научиться владеть собой и своими чувствами.

Боялась она не его, но он знал, что может вызвать эта эмоция у Фреды. А что если она испугается Аспикиенсов и устроит им более чем наглядную демонстрацию своих талантов? Достаточно вспомнить гуляш из вампира Оливера, оставшийся от него в музейном подвале.