— Ты мне угрожаешь, любимый?

— Ну что ты! Разве я могу угрожать женщине с такой мощной защитой, как Аркадий Семенович? Но предупредить об ожидающих тебя сложностях просто обязан. И все, хватит об этом.

Андрей вышел из дому, хлопнув дверью. Сдерживаться не было никаких сил.

Он прошел пешком несколько кварталов, добрел до скверика перед небольшим, в два этажа, старым домом, присел на скамью, достал из кармана брюк мобильный телефон и позвонил Кате.

Она рассказала, как вытаращилась на нее Жанна Ивановна, прочитав заявление об уходе, не захотела визировать без предварительного разговора с Аркадием Семеновичем, засыпала вопросами, пытаясь докопаться до причины такого решения. Голос Кати звучал на удивление бодро.

— Ты сейчас на работе? — спросил Андрей.

— Нет, что ты! Я с сегодняшнего дня свободна как птица!

— Горе мое, ты, кажется, рада этому?

— Конечно, глупый, начинается новая жизнь! А что у тебя?

— Я должен завтра лететь с Данусей на месяц в Крым, отдыхать. Это решение Аркадия Семеновича.

— Шеф решает, когда тебе отдыхать? Что-то новенькое, — недоуменно проговорила Катя. Ее голос, только что звучавший легко и ясно, вдруг потускнел и словно пожух.

— Катенька, родная, есть веские причины, по которым я не могу в ближайшее время ничего изменить. Через месяц вернусь, и мы встретимся с тобой у моих родителей. Мне нужно многое тебе рассказать, о чем по телефону я не могу говорить…

— Через месяц? — из всей длинной фразы Катя уловила лишь одно, что он будет там с женой целый месяц.

— Понимаешь…

— А что еще решил за тебя твой шеф?

— Он и твой, между прочим.

— Был. Я его вычеркнула.

— Но мне это не так просто сделать.

— Ты считаешь, что мне просто? — Катя представила Андрея с Данусей на пляже, взявшихся за руки, как совсем недавно это было с ней, и гнев затуманил ей глаза. Всего несколько дней назад он и не предполагал уезжать в отпуск, напротив — говорил, что предстоит сумасшедшее лето и нужно провернуть несколько крупных операций. Даже обмолвился о возможном приезде Ладислава и Шнайдера.

— Почему ты замолчала? — забеспокоился Андрей.

— Извини… Я желаю вам с женой хорошего отдыха, — и она дала отбой.

Через минуту Катин телефон вновь затренькал. Она, не спрашивая, кто звонит, брякнула:

— Что еще?

— Родная моя, любимая, настанет день, и ты поймешь… Все будет, как мы с тобой решим. Я ничего не забыл…

— А я постараюсь забыть! — почти выкрикнула она. — Говорят, что от любви до ненависти всего один шаг… Я буду очень стараться сделать этот шаг. Тебе больше не о чем беспокоиться, — и Катя отключила телефон.

Елена Андреевна, присутствовавшая при этом разговоре, не стала ничего говорить дочери, тем не менее она прекрасно понимала, что в данной обстановке реакция Кати не совсем адекватна — сказывается дикое совпадение свалившихся на нее событий: убийство Степа, обнародование тайного романа с Андреем, увольнение с работы.

— Мама, — еле слышно проговорила Катя, — он предал меня…

— Не спеши с выводами, Катенок.

— Он будет целый месяц наслаждаться с этой мраморной статуей в Крыму, а что делать мне?

— Разве раньше он не возвращался к жене, уезжая от тебя?

— Тогда все было иначе, — настаивала Катя, — а теперь это предательство.

— Я не стану вмешиваться в твои дела, хочу только сказать, что Андрей не показался мне предателем.

— Ты видела его несколько минут, да еще в такой обстановке, при этих ментах, что ты могла заметить, мама? Боже мой, почему все мои мужчины погибают, почему?

— Не говори так, Катенок, Андрей жив…

— Но не для меня! — перебила Катя. — Что же мне делать?

— Если это вопрос не риторический, а адресован мне, то я бы посоветовала тебе позвонить Даше на работу и попроситься к ней на дачу. Поживи за городом хотя бы недельку, а там поглядим, — Елена Андреевна обняла дочь, прижала к себе, подумала, что хорошо бы она заплакала — все-таки слезы всегда спасительно действуют в подобных случаях.

Катя не плакала…

Андрей вернулся домой, забронировал по телефону билеты на самолет, собрал кое-какие свои вещи, бросил в раскрытую пасть чемодана и ушел в кабинет. До самого вечера он оставался там, не вышел к ужину, чем поколебал уверенность Дануси в том, что муж примирился с необходимостью сохранить брак.

Когда укладывались спать, она разыграла небольшой спектакль: разделась догола и стала мельтешить перед мужем, который уже улегся, — будто бы искала ночную пижаму и, не найдя ее, так, голышом, и легла. Через минуту протянула руку к Андрею, обняла его. Он вскочил, как ужаленный, резко освободился от нее и с исказившимся лицом бросил:

— И не думай! Ничего подобного между нами не будет!

Дануся сделала вид, что не придала этому значения, что-то ласково замурлыкала и вновь потянулась к нему.