Долорес Амбридж упёрла невидящий взгляд в закручивающиеся спиралями снежные вихри. Нюх опытной интриганки подсказывал ей, что в школе что-то неладно, но она никак не могла указать пальцем на то, что вызывало её подозрения.

Гарри Поттер был отстранён от полётов на метле — и принял это наказание с радостью. Он сдал дорогую метлу и убежал. Да, он дважды говорил о том, что не видит смысла в квиддиче, но какой же мальчик в 15 лет откажется от полётов?.. И дело не в том, чтобы играть за команду факультета. Он говорил, что использует освободившееся от тренировок время, чтобы заниматься более полезными и продуктивными вещами. Это какими же, интересно? Не домашними же заданиями!

Кто воспользовался камином в гостиной Гриффиндора, чтобы поговорить с учениками? И кем были эти ученики? Долорес сгрызла себе ногти за то, что поддалась желанию схватить переговаривавшегося в тот же момент, когда засекла беседу. Надо было не идти на поводу у сиюминутных желаний, а подождать, действовать тоньше, аккуратнее. Не спугнуть добычу, которая чувствовала себя абсолютно безнаказанно!

Профессор машинально потёрла руку, где ещё недавно красовался багровый след кочерги.

Слизеринцы, конечно, тоже хороши, но их мотивы по крайней мере понятны. Да и Снегг, как только Долорес предъявила доказательства использования камина, сразу сказал, что таким образом Малфой поддерживает связь с родителями. Семья Малфоев — достойные члены общества, всей душой поддерживающие Министра магии Корнелиуса Фаджа, так что Амбридж решила закрыть глаза на это мелкое нарушение школьных правил. Но эта драная кошка МакГонагалл, когда Долорес потребовала от неё объяснений, нагло рассмеялась ей в лицо! Прямо в лицо! И сказала, что не имеет привычки следить за своими учениками! Ну и за что её после этого держать на посту декана?!

Камин в кабинете прочихался давно не чищеным дымоходом:

— Министр магии Корнелиус Фадж на связи. Соединять?

Долорес оглядела себя. Как обычно, она выглядела неотразимо. Как обычно, её представление о красоте не имело ничего общего с мнением всего остального человечества.

— Господин министр, — Долорес Амбридж сделала книксен.

Зрелище Великой Розовой Жабы, распластавшейся в реверансе, было самую малость больше, чем мог выдержать Фадж в первую минуту разговора.

— Ой, Долорес, прошу тебя, не надо этих формальностей.

— Как вам будет угодно. — Амбридж выпрямилась.

— Ну-с, рассказывайте, что вам удалось совершить, — сформированный пламенем образ министра Фаджа потёр руки в предвкушении. От Амбридж не укрылось, что министр явно нервничает.

— Для начала, я устроила инспекцию всем учителям. К моему великому прискорбию, уровень подготовки некоторых учителей оказался недостаточно высоким, чтобы оправдать их работу в школе.

— Подробнее, пожалуйста, — попросил Фадж, нервно сжимая и разжимая кулаки.

— Ну, скажем, Сивилла Трелони, преподавательница прорицаний. Она плавает в собственном предмете, не может предсказать самые простые вещи.

— Например?

— Я попросила её предсказать, какую книгу из нескольких заказанных получу первой следующим утром. Она смотрела в хрустальный шар, сожгла десяток ароматических палочек, выпила целую бочку чая, извела ящик свечей, капая воском в блюдце с водой, вглядывалась в поставленные друг против друга зеркала. В конце концов она соорудила какую-то сложную конструкцию из хрустальных шаров и наполненных водой колб причудливой формы, и битый час проторчала у окна, наблюдая за через эту систему за движением облаков и полётом птиц.

— И что, ошиблась?

— Нет, дала абсолютно правильный ответ.

— Тогда я не понимаю сути ваших претензий, Долорес.

Профессор Амбридж вздохнула.

— Корнелиус, я дала ей задание вечером. Сивилла провела за гаданиями всю ночь. К ауспициям [226] она приступила в последнюю очередь, уже на рассвете. Собранная ей система из хрустальных шаров и наполненных водой колб — это простой, но остроумный приближающий и увеличивающий оптический прибор. Она с удобством расположилась в кресле и направила свою подзорную трубу на посадочную глиссаду, которой пользуются почтовые совы, снижающиеся для доставки корреспонденции к завтраку. Корнелиус, она просто прочитала название книги. Затем записала его на листе пергамента, завизировала время предсказания, запечатала свиток и передала сделанное предсказание мне. Разумеется, оказалось, что предсказание было сделано несколькими минутами раньше, чем была доставлена книга, так что формально придраться не к чему.

— Но вы всё-таки считаете, что она смошенничала? — уточнил Фадж.

— Никаких сомнений, сэр. Я попросила её воссоздать схему расположения хрустальных шаров и колб, и она не сумела этого сделать, но когда я повторила тест, знания мистическим образом вернулись в её пропитанную хересом голову. Я попросила Кровавого Барона незаметно понаблюдать за ней, и в обоих случаях схема расположения была той же самой; она расставляла предметы на столе быстро и умело, как будто делала это не в первый раз. То есть её отказ нарисовать схему был не более чем уловкой… А ещё, когда я заказала книгу и попросила обернуть её, чтобы не повредить во время доставки, Сивилла не смогла предсказать её название и долго объясняла, насколько туманно и непредсказуемо будущее. Странная речь для профессора предсказаний, не правда ли?

Корнелиус потёр подбородок:

— Долорес, Сивилла — это пешка. Я вижу, вы обстоятельно обложили пешку и готовитесь её снять, но на доске есть и другие, более значимые фигуры. Неужели их положение настолько твёрдо?

Долорес достала свой блокнот и сверилась с записями.

— Сэр, я в первую очередь собиралась проверить Минерву МакГонагалл, но тут всё глухо. Она действительно знающий специалист, она зарегистрированный анимаг, и о трансфигурации знает просто всё. На любые вопросы, которые я задавала ей в рамках проверки, она находила ответ без малейших пауз, и отвечала уверенно, ясно и чётко. К стыду наших специалистов я должна признать, что большая часть её ответов выходила далеко за рамки составленной ими рекомендованной школьной программы обучения трансфигурации.