— Больно надо.

— Ну надо, не надо — а переплюнули. Ведь я здесь из — за вас.

— Знаю, догадалась. И кажется, мы уже говорили об этом.

— Говорили, — согласился Бейкер, — но тогда вы очень ловко ускользнули от меня. А сейчас не ускользнёте. Наш разговор и так откладывался и откладывался. Мы должны поговорить, не находите?

— Не нахожу.

— Вы хотите со мной поговорить?

— Мечтаю, — огрызнулась Мари.

— Что ж, раз мечтаете, то не могу отказать. Идём.

Мари позволила инспектору отвести себя в библиотеку, где так же беспрекословно разрешила усадить себя в кресло. Сам Бейкер встал возле горящего камина, облокотился об каминную полку и стал внимательно рассматривать Мари.

Мари не мешала. Внезапно ей стало всё равно, что сейчас скажет инспектор, и что он сделает. Арестовать он её всё равно не арестует — Шондер отказался от обвинения, так что с этой стороны ей ничто не грозит.

— Вот никак я не пойму: почему вы решились на такое? — вдруг сказал Бейкер, и Мари устало взглянула на него:

— На что решилась? На убийство?

— На убийство. Месть, как вы говорили тогда, когда хотели пристрелить гонщика.

— А что бы вы сделали на моём месте? Оставили бы всё как есть?

— В данный момент разговор не обо мне, а о вас.

— Который вы с удовольствием продолжите, поскольку обожаете обсуждать и осуждать других.

Мари держалась агрессивно. Она старалась разозлить Бейкера, чтобы он вышел из себя и оставил её в покое. Но судя по усмешке, появившейся на тонких губах инспектора, а также по искоркам смеха в глазах, он разгадал её маневр.

— По возможности я стараюсь сначала узнать все стороны дела и уж потом выношу приговор.

— Вообразили себя судьёй?

— Ну что вы, — скромно сказал Бейкер, — я всего лишь полицейский.

— Инспектор знаменитого Скотланд — Ярда. И как вас только угораздило?

— Сам поражаюсь, но повторюсь: разговор не обо мне, а о вас, мисс Гибер. Тогда вы избежали опроса свидетелей, прикрывшись несуществующей мигренью, но сейчас — то, я надеюсь, она прошла? Мы можем поговорить?

Мари откинулась в кресле и скрестила руки на груди.

— Попробуем. Что вас интересует? Как я докатилась до жизни такой? Или где и как я приобрела пистолет? Кстати, намекаю: было бы неплохо, если бы вы вернули его мне.

— Можете не намекать. Оружие я вам не верну — и не надейтесь. Этот пистолет чуть не стал орудием преступления.

— Чуть — чуть не считается.

— У меня считается. Итак, мисс Гибер, я хотел бы услышать вашу историю с того самого момента, как ваш брат оказался прикован к инвалидной коляске. Полагаю, до этого ваша жизнь не была столь насыщенной, верно?

— Вы меня оскорбляете, инспектор?

— Право, я даже не думаю. Сама мысль об этом никогда не пришла бы мне в голову.

— Вы надо мной издеваетесь? — спросила Мари со внезапно зародившимся подозрением. — Вы надо мной издеваетесь, инспектор? О да, вы точно надо мной издеваетесь!..

— Никогда бы не стал издеваться над вами, мисс Гибер. Кто угодно, только не вы.

Мари очень сомневалась, однако не стала озвучивать свои сомнения и поинтересовалась, что конкретно хочет услышать уважаемый инспектор Скотланд — Ярда.

— Всё.

— Кажется, вы говорили, что желаете услышать мою историю после того дня, когда Эдмон стал… — Мари запнулась. — … когда Эдмон попал в автокатастрофу.

— Кстати, я хотел бы услышать, как всё произошло на самом деле.

— Разве вы не знаете?

— Дело не вышло за закрытые двери суда, и вам это известно не меньше меня.

— Шондер был пьян как свинья, когда совершил наезд на моего брата. Он нажрался как самый последний грузчик и сел за руль, понимаете? Он вообразил, что ему всё дозволено, и выехал на дорогу, вместо того чтобы мирно храпеть в кресле. Из — за его неоправданного самодовольства и ощущения вседозволенности Эдмон оказался в инвалидной коляске, — Мари сжала руки так, что побелели костяшки пальцев. — Эдмон потерял возможность ходить, понимаете?

Наступила тишина, которую нарушил тихий голос инспектора:

— Вы обращались к врачам?

— Что толку? Все они твердят как заигранная пластинка: ничего нельзя сделать, это навсегда, ваш брат никогда не встанет на ноги. А ещё говорят, что современная медицина творит чудеса! Все светила медицины как один отказываются от Эдмона. Боятся ответственности. Проклятые трусы! — сквозь зубы процедила француженка. — Трусы!..

— Что было потом?

— Когда я поняла, что Шондеру всё сошло с рук, я взбесилась. Я была в ярости и решила сама наказать его. Два года прошли в погоне за ним, но Шондер постоянно ускользал, пока я не узнала, что он будет в замке Видер.