Не было в библиотеке и Бейкера с Райне. После обеда они вместе куда — то ушли, а куда — у Мари не было никакого желания узнавать.

Вилма также отсуствовала. Извинившись, она отправилась в свой кабинет, чтобы заняться документацией и бухгалтерий.

Хельмут принёс напитки и тихо удалился. Мари проводила его внимательным взглядом и вернулась к книге.

— Итак, сегодня обед прошёл на удивление спокойно, — подытожил Потсдорф, откинувшись на спинку кресла. — Что ж, я очень рад, что сегодня никто не бузил и не скандалил, дорогая, — добавил он, оглянувшись на Бинди Би, которая уже заняла свою излюбленную тахту и теперь листала модный журнал.

— Бинди Би на седьмом небе от счастья, что она угодила вашему высочеству, — отпарировала Бинди Би, не поднимая головы.

— Что ж, а я очень рад, что ты на седьмом небе, — ответствовал актёр. — Кстати, ещё во время обеда хотел спросить: а что у вас с рукой, милейший? — обратился он к повелителю моды. — Поранились, когда резали грубияна на кусочки?

— А? — встрепенулся Руппрехт, который как обычно возился с собачонкой.

— Я говорю, поранились во время устранения грубияна?

Ди — Ди посчитала это шуткой весьма дурного тона, о чём оповестила громким сердитым лаем. Она стояла на коленях хозяина и что есть сил лаяла в сторону актёра.

— Какая прелесть! Она ещё и лает? — умилился Потсдорф. — Утю — тю!

— Ди — Ди, сокровище моё, перестань, тебе вредно, — увещевал разбушеваюшуюся собачонку Руппрехт. — Тебе вредно, Ди — Ди, ты застудишь своё горлышко, а тебе нельзя, нельзя! Фу, Ди — Ди, фу!

Ди — Ди не слушала и продолжала лаять, и не прошло и минуты, как Бинди Би стала выражать неудовольствие и требовать, чтобы Руппрехт утихомирил свою бешеную шавку.

— У Бинди Би в ушах звон стоит от этого лая. Бинди Би требует, чтобы это лохматое недоразумение природы немедленно замолчало!

— К сожалению, от меня это не зависит, — сокрушённо признался повелитель моды. — Ди — Ди сама знает, когда ей остановится. Когда она решит, тогда и замолчит.

— А вы поищите у неё выключатель — может, и найдёте, — пошутил Потсдорф.

— Попридержите ваш язык, — холодно посоветовала Габи. — Ваш юмор явно оставляет желать лучшего.

— Ну извините, шучу как могу.

— Мой вам совет: тогда молчите.

— Вы такая милая, когда злитесь!.. — снова умилился Потсдорф, и Габи, с ненавистью посмотрев на него, отвернулась.

— Смотрите, метель стихает, — вдруг сказала Ангелика, и все сразу повернулись к окну.

Юная модель была права: метель стихала. Ветер уже не был таким сильным, и ветки деревьев не так яростно стучали в окна.

— Слава Богу, скоро мы выберемся отсюда, — с облегчением выдохнула Габи.

— Чур, вы первая на очереди расчищать снег, — быстро среагировал Потсдорф.

— Да пожалуйста, лишь бы ваши остроты не слышать, — не осталась в долгу Петри. — А вы не боитесь, что я вас в снегу придушу?

— Кинематограф никогда не простит вам этого. А вы, милое дитя, не испугаетесь, составите мне компанию во время уборки снега? — обратился Потсдорф к Ангелике. — Вы же не такая злючка, да?

Ангелика смутилась и растерянно оглянулась на Мари, потом взглянула на Габи, на Бинди Би…

— Ну давайте, соглашайтесь, — науськивал Потсдорф. — Я же не страшилище какое — нибудь и совсем не кусаюсь. А в снегу я вообще выгляжу шикарно. Ну так что, соглашаетесь?

Ангелика молчала, продолжая растерянно оглядываться.

— Вам заняться больше нечем? — поинтересовалась Мари, не поднимая глаз.

Для Потсдорфа это послужило сигналом к активным действиям. Он тут же сорвался с кресла и не успела Мари понять, чем ей всё это грозит, как актёр оказался рядом. Хуже всего было то, что он упал перед ней на колени и, преданно глядя в глаза, попытался взять её руки в свои.

У Ангелики стали круглые глаза, Габи подняла правую бровь, а повелитель моды открыл рот от удивления. И даже Ди — Ди перестала гавкать и встревоженно смотрела на актёра: мол, ты что, с ума сошёл? Так быстро?!

— Милая моя писательница, как я рад, что вы не обделяете меня своим вниманием! Как же я рад вас встретить! Для меня это самые лучшие минуты в моей жизни! Когда я увидел ваши глаза цвета южной ночи, я сразу понял: вот она, моя судьба! — напыщенно говорил Потсдорф и пытался поймать руки девушки, чтобы картинно прижать их к своей груди.

— Очередную роль репетируете? — брезгливо спросила Мари.

— Вам не нравится?

— Очень сильно отдаёт бульварщиной. Как называется?

— На улицах Парижа.