Из своего кабинета она позвонила Жаку, чтобы он пришел и сам во всем убедился, на что он ответил достаточно громко, чтобы все вокруг могли его услышать: «Я ничего не получал, и мне плевать на вашу чистую совесть».

Жак подверг сомнениям ее слова.

Жак разговаривал с ней, как с собакой.

Жак врал.

Он получил статью. Матильда это знала. И, скорее всего, воспользовался ею, чтобы написать собственную.

Матильда повторно отправила ему статью.

Чтобы доказать ему, что…

Все это было смешно и бессмысленно. Жалкий рывок, чтобы удержаться на ногах.

Тогда она впервые представила Жака мертвым. С закатившимися глазами. Впервые она вообразила, как стреляет в него в упор, увидела всполох огня, мощный, неотвратимый. В первый раз она представила себе дырку у него во лбу. А вокруг нее – обожженную кожу.

В дальнейшем это видение не раз повторялось, и не оно одно. Вот Жак лежит на земле у входа в бизнес-центр, около него собралась толпа, изо рта его стекает белая пена.

Жак на парковке, в свете голубоватых огней, он ползет, опираясь на локти, а ноги его переломаны, раздроблены, и он умоляет о прощении.

Жак орошает кровью свое кресло с надписью «Директор», а из груди его торчит серебряный нож для разрезания бумаги.

Какое-то время эти картины приносили ей облегчение.

Затем Матильде стало страшно. Оттого, что появилось нечто, с чем она не может совладать, что сильнее ее, и она ничего не может с этим поделать.

Образы были такими ясными, такими отчетливыми. Почти осязаемыми.

Ей стало страшно от собственной жестокости.

Глава 17

Тибо принял вызов на гастроэнтерит на улице Бобийо, на тетанический криз на авеню Дориан, на отит на улице Сарретт.

В 11 часов он позвонил Розе и поинтересовался, неужели диспетчер до конца дня собирается заставить его курсировать между двумя участками. Он не хочет показаться брюзгой, но ведь должен же Франсис следить за тем, чтобы свести к минимуму его перемещения по городу, особенно если речь идет о вызовах высокого класса срочности.

Но как раз сегодня Франсиса не было. Франсис заболел. И база вынуждена была взять другого диспетчера ему на замену.

– Он работал на SOS, – заверила его Роза.

Тибо был не в духе и не удержался, чтобы не сыронизировать. Наверное, этот тип обычно развлекался тем, что заставлял врачей из SOS метаться по всему Парижу. Роза окажет ему услугу, если объяснит, что в их конторе иные порядки.

Голос Розы задрожал.

– Сегодня просто какой-то ужас, Тибо. Мне жаль. Чтоб ты знал, прямая линия скорой помощи звонит каждые три минуты, они сплавляют нам пациентов пачками. Вот и сейчас, тебе придется поехать на улицу Лианкур: мужчина тридцати пяти лет заперся в ванной. Состояние бреда. Угрожает вскрыть себе вены. У него уже было четыре попытки суицида, жена хочет его госпитализировать.

Только этого не хватало. Галера. На их жаргоне это означало вызов, от которого все рады были бы отказаться. Потому что на них обычно уходит полдня. А венчали галеру принудительная госпитализация, освидетельствование задержанных в полицейском участке и свидетельства о смерти.

Тибо сказал, что поедет. Потому что ему нравилась Роза, и потому что он, несомненно, загружен меньше всех, если судить по его зарплатной ведомости. После чего завершил звонок.

Несколько секунд спустя прозвучал сигнал SMS: ему скинули код, этаж и имя звонившего. Тибо не удержался и проверил, не было ли сообщений от Лили. Так, на всякий случай.

Он отлично знает, что сейчас будет. Если он не убедит пациента добровольно согласиться на госпитализацию, придется вызывать полицию, санитарную машину и надеяться, что все это не закончится как в прошлый раз. Тогда молодой девушке удалось сбежать на крышу. А затем она спрыгнула. Ей не было двадцати.

Ему припомнилось, что тем же вечером он поехал к Лиле. Едва войдя, он испытал острое желание броситься к ней в объятия, чтобы она приютила, укрыла его, почувствовать тепло ее тела. Освободиться от самого себя, хоть на мгновение. Он уже бессознательно шагнул к ней, но затем, через какую-то долю секунды, инстинктивно остановил свой порыв. Лиля не двигалась. Она стояла перед ним, опустив руки.

Вот уже добрых двадцать минут он стоит в пробке, зажатый позади грузовика, застывшего посреди дороги на улице Мутон-Дюверне.

Два грузчика не спеша перетаскивают упаковки с одеждой в магазинчик. Вразвалочку, с сигаретой в руке, они исчезают за дверью, чтобы несколько минут спустя появиться вновь. Торопиться им некуда.

Тибо оглядывается. За ним уже выстроились машины, сдать назад невозможно.

Когда грузчики берутся за шестую ходку, – все с той же неторопливостью, – Тибо с неосознанным вызовом жмет на клаксон. Другие машины тут же следуют его примеру, словно они только и ждали сигнала. Один из рабочих поворачивается к Тибо, сгибает свою руку в локте и демонстрирует ему средний палец, направленный к небесам.