— Потрясающе, — ответила я, и часть меня даже была искренна.

25

На физкультуре мы все так же занимались футболом — играли двухсторонку во флагбол [18]. Для девиц флажки представляли проблему, потому что пояса, к которым они крепились, закрывали полоску голого тела между поясом шортов и краем футболок. Но поскольку это был их главный козырь, то они компенсировали, подвязав футболки повыше.

Во вторник мы делились на команды, когда мистер Селлерс подозвал к себе Эзру. Он стоял с мистером Макбрайдом, главным тренером школьной команды, чуть дальше от нас по полю.

— Интересно, что им надо, — пробормотал Фостер, пока мы оба смотрели, как Эзра идет к ним. Мистер Селлерс и мистер Макбрайд говорили слишком тихо, чтобы их можно было услышать с того места, где мы стояли, а когда Эзра подошел к ним, мистер Макбрайд положил руку ему на плечо.

— Я знаю, в чем дело, — пропел кто-то. Это оказалась слегка беспомощная девица, которая попала в меня мячом в тот день, когда у Фостера обнаружился талант кикера. — Мой папа полицейский. Я знаю, в чем дело.

Я не знала, какое отношение к этому имеет то, что ее папа полицейский, но почти все слушали, даже те, кто — как я — притворялись, что не слушают. Фостер пристально смотрел на нее, словно предупреждая, чтобы она не вздумала сказать что-нибудь плохое про Эзру.

— Какой-то парень попал в аварию. Какой-то парень из... Лейк-Фолс или типа того. Он напился, попал в аварию и умер.

— А при чем тут Эзра? — Мой голос звучал странно напряженно.

— Ну, он был футболистом, — сказала она, как будто это самая очевидная в мире вещь. — Вроде капитаном или типа того. А у нас с ними игра на этой неделе. — Ее глаза блеснули. — Может, Эзре говорят не давить на них, потому что у них горе?

Мгновение я смотрела на нее. Что за противная девчонка.

Потом перевела взгляд на Эзру. Рука мистера Макбрайда все еще лежала у него на плече.

Эзра не выглядел так, будто только что получил известие о смерти. Его лицо было таким же равнодушным, как всегда. Однако глаза — глаза блестели так, как я никогда раньше не видела, причем не в хорошем смысле. Со своего места я видела, что что-то не так.

Может, дело не в смерти? Может, это связано с Кубком? Его выгнали из Кубка? Дисквалифицировали и вычеркнули из списка лучших игроков Америки? Может, они узнали про дурацкую статью Рэйчел Вудсон и каким-то образом поверили в чушь про накручивание показателей?

— Уверен, что дело не в этом, — сказал Фостер, сердито глядя на девицу. — Уверен, что он просто понадобился им для интервью или чего-то такого. Уверен, дело совсем не в этом.

Девица пренебрежительно взглянула на Фостера и вернулась к своим друзьям.

Я подвинулась ближе к Фостеру.

— Наверное, ты прав, — сказала я, но не знала, сколько в этом правды.

После разговора с мистером Селлерсом и тренером Эзра не вернулся. Вместо этого он развернулся и направился к командной раздевалке. У них было собственное здание — маленькое одноэтажное бетонное строение рядом с полем.

Я посмотрела на Фостера. Мы оба отделились от класса и пошли в ту сторону, стараясь не попадаться на глаза мистеру Селлерсу.

Фостер сразу вошел в раздевалку. Я немного помедлила. Я не знала, когда именно дела Эзры стали нашими, но каким-то образом стали. Так что я последовала за Фостером.

— Эзра?

Раньше я никогда не бывала в командной раздевалке. Единственное отличие, которое я заметила, — это отсутствие шторок в душе, что было необычно. И, конечно, множество писсуаров — фу, гадость.

Эзра стоял перед открытым шкафчиком спиной к нам.

— Это правда? — спросил Фостер. — Была авария?

— Да. — Эзра повернулся. В руках он держал тренировочную толстовку. Его глаза были сухими. — Да, погиб капитан Лейк-Фолс.

— О нет, — озвучил Фостер то, что не могла я. У меня внутри все застыло. — Как?

— Автомобильная авария. Они думают, что он был пьян.

— Ты его знал? — спросил Фостер.

— Мы пару раз вместе ездили в лагерь.

— Вы дружили?

Пауза.

— Да.

— Блин, — сказала я.

— Хочешь поплакать? — спросил Фостер.

— Фостер. — Выговаривать Фостеру у меня получалось естественно почти в любой ситуации.

— Я просто сказал. Многие парни считают, что плакать типа социально неприемлемо. Но если хочется, можно поплакать. Потому что это тупость.

Эзра коротко взглянул на меня:

— Я в порядке.

— Если хочешь, можем пойти к нам, — продолжал Фостер. — У меня есть продолжение про Билла и Теда.

— Все хорошо. Я в порядке. — Эзра бросил толстовку на дно шкафчика. — Вы, ребята, идите. Я сейчас выйду.